Улица Иисуса - Самид Агаев

– Я женщина работящая, – заговорила подсудимая, – умаялась больно, работая мотыгой, и сподобилась заснуть в поле. А проснулась оттого, что на мне оказался мужчина.

– Почему же ты его не столкнула с себя?

– Я не в полной мере осознавала что происходит. Думала, что все это во сне.

– Уважаемый судья, – заговорил Али, – Абу Ханифа, основатель ханифитского мазхаба, согласно которому ты сейчас вершишь правосудие, рассказывал, что, когда правоверный халиф Омар вершил суд в Мине, вдруг появилась дородная плачущая женщина верхом на осле. А люди бежали за ней и кричали – Прелюбодейка, прелюбодейка! Когда она подъехала к Омару, тот спросил ее: «Как это с тобой случилось?». Она ответила: «Сподобил меня Аллах, и однажды ночью я молилась, а затем заснула и проснулась оттого, что на мне оказался мужчина. Но я не осознала, что это человек». Тогда Омар сказал: «Если бы эта женщина была убита, Аллах бы нам этого не простил».

Имам возразил:

– Но та женщина пострадала на пути служения Аллаху и потому была оправдана. А эта просто работала в поле, нет ей оправдания.

– Кроме того, – продолжал Али, – согласно закону, если имам сам видел, как кто-то воровал или пил вино, или совершил прелюбодеяние, то он не должен подвергать этого человека хадду[34] на основании того, что он сам был свидетелем. Но должен ждать, пока ему не будут предоставлены доказательства. Так гласит закон. Итак, есть ли среди вас, помимо имама, свидетели произошедшего.

Толпа молчала. Али выждал несколько времени.

– Нет? В таком случае, эта женщина должна быть немедленно отпущена, а с нее сняты все обвинения.

– Иди домой, женщина, – крикнул ей староста, – ты свободна.

Его поддержали остальные жители. Имам пожал плечами, сказал секретарю:

– Порви обвинение, пусть убирается с глаз долой.

После этого, он крайне раздосадованный, скрылся в мечети.

– Спасибо, братец, – шепнула женщина, проходя мимо.

– Не меня благодари, – ответил Али.

Иблис стоял поодаль и показывал Али большой палец. Али направился к нему.

– Это было красиво! – сказал Иблис. – Я буду должен, или мы будем квиты? Я же тебя угощал.

– Мы будем квиты, когда ты покажешь мне дорогу к пещере.

– Пойдем, – пригласил Иблис и повел его к реке.

У воды, то есть у берега на воде к колышку был причален плот.

– Прошу, – сказал Иблис.

Али в нерешительности остановился.

– Это что значит? – спросил он.

– Мы отправляемся в плавание, – сказал Иблис, – путь не близкий. Чего ноги бить. Нам на ту сторону, в обход, далеко.

– Но это плот, – сказал Али.

– Верно, это плот, – довольно ответил Иблис, – я вижу, ты разбираешься в судостроении.

– А ты знаешь, что сказал поэт? Переплывай на сторону ту, только на тобой собственноручно сбитом плоту.

– Пойдем, пойдем, – торопил Иблис, – время поджимает. Доверься мне.

– И где оно тебе жмет, – поинтересовался Али, – в каком месте?

– Да, буквально, везде. Не бойся. Нас уже так много связывает.

– Нет, нет. Ты меня не проведешь. Если мы поплывем по течению, значит, я буду еще больше отдаляться от пещеры. Это же естественно.

– Не все естественно, что кажется естественным, – возразил Иблис. – Разве ты не знаешь про круговорот воды в природе? Все возвращается к своим истокам. И вода, в том числе. Река приведет нас к пещере.

– Ладно, – Али махнул рукой и взошел на плот.

Все равно он не знал, в какую сторону двигаться. Иблис отвязал веревку, взялся за шест и оттолкнулся от берега.

– Что еще возвращается к своим истокам? – спросил Али, чтобы не пребывать в тягостном молчании. Иблис молчал, он посерьезнел. Али думал, что он будет благодарить за спасенную от смерти женщину, но нет. Иблис правил плотом, погружая шест в воду. Но на заданный вопрос он ответил:

– Если бы здесь был твой русский друг, он бы сказал, ну понятное дело со слов своего греческого современника, который в свою очередь ссылался бы на греческого философа Анаксимандра, иснад, понимаешь. Он бы сказал следующее – Из чего произошли все вещи, в это они, погибая, обращаются, по требованию справедливости. Ибо им приходится в порядке времени претерпеть за свою нечестивость кару и возмездие.

– Ты на что это намекаешь? – спросил Али.

Но Иблис продолжал работать шестом, делая вид, что не слышит. Под бревнами плескалась вода. Али видел ее сквозь щели плота. Он вдруг обратил внимание, что противоположный берег, до которого было рукой подать, не приближается. Хотя плыли они уже изрядное время. Между тем на реку опустился туман, и как-то подозрительно быстро стало темнеть. Постигнув наконец смысл сказанной Иблисом фразы, Али спросил:

– Мы плывем в Аид? Может быть ты Харон, а это река Стикс?

Иблис расхохотался. Али пошел к нему, намереваясь столкнуть его с плота и взять шест в свои руки. Но Иблиса и его самого объяла темень, и он почувствовал, что они падают вместе с плотом и летят бесконечно долго.

Он пришел в себя от падения, тело, бывшее в невесомости мгновенно налилось тяжестью, и от этого удара он очнулся. И тут же застонал от невыносимой боли в голове. Затылок был налит свинцом, в висках били железные молотки. Али с трудом открыл глаза. Кругом по-прежнему было темно.

– Что, плохо? – участливо спросил Иблис.

– Что со мной, – застонал Али, – где мы?

– Да ничего особенного. Обыкновенное похмелье, – ответил Иблис. – Ты же помнишь, сколько мы водки выпили. А мы вот где, – Иблис зажег свечку, и Али увидел знакомые своды над головой. – Твоя вожделенная пещера, к коей ты так стремился.

– Я стремился не в пещеру, – тихим голосом, ибо звуки тоже причиняли ему боль, сказал Али, – а к пещере.

– Ну, извини. Не расслышал, – виновато сказал Иблис. – Что-то плохо слышать стал в последнее время. А я еще удивился такому странному пожеланию.

– Исправляй ошибку, скотина.

– Вот ругаться я тебе не советую. Все равно изменить ничего нельзя.

– Твое счастье, что я головы от боли повернуть не могу.

– Знаю. На это и рассчитываю. Похмелиться тебе надобно. Водочкой, желательно армянским араком. Он ядреный. Как говорит твой русский друг.

– Давай, – хрипло сказал Али.

– Нету, не догадался захватить. Но ты попробуй вином похмелиться, иногда помогает. Здесь все от качества зависит и от количества. Узбек, я помню плохие вина не пил, а насчет количества, пока ты спал, я тут пригубил немного.