По законам звездной стаи - Георгий Ланской

Самого Егора адюльтер мачехи нисколько не волновал. С отцом он поддерживал ровные отношения, которые нельзя было назвать сыновними. По большому счету, Боталов ему даже не нравился. Однако в суровой и жестокой Москве плыть по течению на комфортабельной яхте было куда удобнее, нежели выгребать вплавь. Амбициозный мальчишка, решивший всего достичь самостоятельно, потерялся в асфальтовых джунглях, уступив место жесткому юноше с дерзким холодным взглядом. И в этой новой жизни его устраивало практически все… кроме звонков из дома.

Так получилось, что за два года вырваться в Новосибирск удалось всего дважды, и оба раза это были служебные командировки. Один раз Егор был лицом телеканала, сопровождающего в гастрольном туре Теодора Алмазова. Блистательный Теодор предпочел «позабыть», что Егор – тот самый журналист, который высмеял его перед всеми, а у Егора хватило ума об этом не напоминать. Второй раз Егор вел концерт. Все произошло очень быстро, так что повидаться с матерью удалось лишь на несколько минут.

Виктория располнела, однако ее характер ничуть не изменился. Оба раза она воспользовалась моментом, чтобы вернуть заблудшую овцу в стойло. Однако ее попытки провалились. Егор бросать Москву не собирался, а в отпуск уехал к морю. Его общение с матерью ограничивалось редкими звонками. Сообразив, что сын не вернется, Виктория решила приехать к нему сама, что Егора совершенно не обрадовало.

– Ну, и как мне к ней обращаться? – чуть не плакала Алла, которую пугал приезд потенциальной свекрови. – Виктория Павловна? Или просто Виктория?

– Называй ее – Викуся, – посоветовал Егор. – Она такой фамильярности не потерпит и быстро уедет. И будет нам счастье!

– Смешно тебе, – взвыла Алла. – А мне вот нисколько. Как бы ты себя чувствовал, если бы к нам приехал мой папа?

– Нормально, – пожал плечами Егор. – У тебя папа – физик-ядерщик. Мы поговорили бы с ним о протонах, нейтронах, выпили бы огненной воды и выкурили трубку мира.

– Твоя мама курит?

– Нет.

– Ну вот, три пункта отпадают, – хмыкнула Алла. – С ней не поговорить о протонах, нейтронах и не выкурить трубку мира. Осталась только огненная вода.

– Так она и огненную воду не пьет, – усмехнулся Егор. – У тебя прямо вечер обломов.

– Я тогда проще поступлю, – вздохнула Алла. – Мне, конечно, безумно хочется познакомиться с твоей мамой, но собственная жизнь и психическое равновесие дороже. Поэтому я уеду на съемки и ночевать не приду, пока она не уедет. Как тебе такой вариант?

– По-моему, просто гениальный, – засмеялся Егор. – А если мы все-таки решим пожениться, ты будешь от свекрови всю жизнь прятаться в сундуке?

«Пожениться…»

Эти слова прозвучали для Аллы музыкой!

Они жили вместе уже больше года, но о свадьбе никто даже не заикался.

Егор, как это присуще большей части мужиков, молчал, а сама Алла завести разговор на эту тему не отваживалась. Она знала, что Боталов-старший косо смотрит на их отношения. Александр никогда не приглашал Аллу на семейные ужины, Егору приходилось тащить ее с собой силой, хотя она отнекивалась и упиралась. В помпезном особняке Боталовых Алла чувствовала себя неуютно и боялась взять не ту вилку – вдруг засмеют? К тому же Боталов прочил в жены сыну совсем других девиц: манерных Барби, мнительных, капризных, купивших водительские права, дипломы престижных университетов, изучавших иностранные языки непосредственно в тех странах, где жили аборигены. Девицы были красивы, длинноноги, с пухлыми силиконовыми губками, блондинистыми выпрямленными прядями, эффектно тонированными в разные цвета, порочными глазками и сексуальным опытом, полученным на заднем сиденье автомобилей и в кроватях таких же пустоголовых Кенов. В придачу к Барби шли кукольные домики в восемь этажей, крутые тачки, фамильные бриллианты, скупаемые на престижных аукционах, и акции Газпрома. На фоне красоток Алла терялась, начинала заикаться и в конце концов нажила комплекс: она Егору не пара, рано или поздно он ее бросит!..

Поэтому его сегодняшние слова прозвучали, как гром с ясного неба.

Поверить в это было невозможно…

Алла предпочла не переспрашивать.

Может, он оговорился? И если нет, то непременно повторит.

В груди, где-то на уровне сердца, вспыхнул жар…

Хотелось сбросить с себя одежду и утонуть в темных омутах глаз любимого…

Но Алла побоялась поддаться порыву. Вместо этого она сделала вид, что пошла готовить ужин. Там, тупо глядя на разделочную доску, на которой небрежно развалилась куриная тушка, Алла дала слово: ради того, чтобы быть вместе с Егором, она вытерпит все что угодно!

Если Егор и надеялся, что мать, решившая провести с единственным сыном новогодние каникулы, позабудет былые распри, задвинет в дальний угол собственные претензии, то как только она вышла из поезда, надежда улетучилась как дым.

Виктория была не в духе.

Ей не так повезло с попутчиками, как когда-то ее сыну. Компанию всю дорогу ей составляла мамаша с двумя чадами лет шести-семи. Попутчица имела собственное мнение о воспитании детей: заставляла их читать вслух, декламировать стихи, причем до самой ночи, а когда дети шалили, вопила громовым голосом.

– Тише, вы что, не видите, люди спят! – заорала она над ухом Виктории.

Та, уже начинавшая подремывать, подскочила на своей полке, ударилась о складной столик и злобно посмотрела на попутчицу.

Добродетельная мамаша и ухом не повела.

Так продолжалось трое суток. К концу путешествия Виктория ненавидела всех детей на свете скопом и каждого в отдельности. И всерьез думала, что если бы Господь вообще не создавал их, жить было бы куда легче…

А что? Люди бы размножались почкованием, делением или каким другим безболезненным методом – красота! Отпочковался, бросил усик на другую грядку – и все, отмучился…

Все лучше, чем переться из морозного, заиндевевшего по самые брови шпилей, уютного Новосибирска в слякотную грязную Москву.

Обида и раздражение захлестнули ее с новой силой, когда она увидела сына.

Нет, конечно, в первые минуты была радость, но потом, когда Егор катил к машине ее чемодан, Виктория нервно поджала губы.

Сыночек не выглядел забитым, несчастным и неухоженным. На нем была дорогая кургузая курточка, слишком тонкая даже для Москвы, столь же явно говорившая, что ее обладатель приехал на машине, сколько о том, что куплена она не на блошином рынке. От сыночка шибало дорогим парфюмом, его черные ухоженные волосы стриг хороший парикмахер. А когда Виктория увидела машину – агрессивного хищнорылого зверя с таинственной надписью «Инфинити» на лоснящейся черным лаком заднице, – она окончательно поняла: сын никогда не вернется домой. Ему хорошо тут, рядом с папашей, купившим любовь кровиночки дорогими подарками!

Она же сыну не нужна…

– Мам, ты голодная, наверное? – заботливо осведомился Егор. – В такую рань ничего не работает еще, разве что «Макдоналдс». Купим тебе поесть?