Война - Алексей Рудаков

Новое сотрясение — мне показалось что многотонная туша Анаконды подпрыгнула, пропуская через себя энергию взрыва. Сквозь открытую рубочную дверь послышался дребезг чего-то хрупкого, и Жанна всплеснула руками — наверняка это что-то прежде было или посудой, или ещё чем-то из её кухонного арсенала.

А в следующий миг по нам попали.

По крайней мере мне показалось именно так — я как раз тупо смотрел вперёд, вцепившись руками в подлокотники кресла, когда впереди проскочило что-то чёрное и цилиндрическое. Объект ударился в стенку нашего каньона, отскочил от неё к нам и, не долетев пары десятков метров до обшивки корабля взорвался, заливая рубку ярким белым светом. Удар был силён — меня вместе с креслом сначала отбросило назад, потом приподняло, и с силой впечатало в палубу. Дыхание, несмотря на всю гидравлику кресла, вышибло, и я пару секунд беззвучно разевал рот, а, в следующий миг новый удар, пришедший откуда-то снизу заставил меня потерять сознание.

Когда я пришёл в себя всё было тихо — корабль более не сотрясался от разрывов.

Ушли? Хорошо бы. Я огляделся — товарищи медленно приходили в себя, оглушённо шевеля руками и ногами. Я отстегнул ремни и встал. Попытался встать — палуба резко ушла из-под моих ног, и я упал в щель между креслом и пультом, не успев выставить руки, чтобы задержать или предотвратить падение, зацепившись хоть за что-то. Пробарахтавшись в этой щели с минуты я догадался выползти из неё, извиваясь при этом как червяк.

Встать в полный рост не получалось — пол рубки был перекошен так, словно наш корабль стоял не на ровной площадке, а на склоне горы, причём — носом вниз.

— Все целы? — я активировал связь.

— Да.

— Жив.

— Наверное да.

— Хорошо. Наши друзья вроде ушли. — я упёрся руками в пульт и посмотрел на радар — его экран был чист: — Вставайте аккуратнее, у нас приличный крен на нос.

— Капитан, — послышался голос Клёна: — Ты это видел?

Рукой он указывал куда-то вперёд, наружу. Я повернул голову в том направлении. Обычно, из рубки Анаконды, открывался красивый вид на верхнюю часть корпуса корабля — метров на сто примерно. Это обычно.

Сейчас же перед нами, не доходя до самой рубки метров так тридцать, возвышалась груда камней.

— Засыпало, — констатировал я и повернулся к товарищам: — Последняя мина легла совсем рядом. Неудивительно, что нас так закопало. Ерунда. Жанна — диагностика что говорит?

— Особых повреждений нет, пока не вижу, — она склонилась над своим пультом: — Реактор цел. Небольшие повреждения маневровых, но это мелочь — комп сам перераспределит усилия. Капитан, — она подняла голову от экрана и посмотрела на меня: — Есть проблема.

— Какая?

— У нас выломало переднюю опору.

— Которую из? И из-за этого крен? — догадался я: — Исправить можно?

— Не знаю, — она пожала плечами: — Надо смотреть. Тут, — она постучала кулачком по пульту: — Только индикация неисправности.

— Ну так вылезем, Грей, он у нас здоровый, кувалдой постучит и вправит. Кувалда у нас есть?

— Есть, — подтвердила она: — Я как чувствовала — купила. И кувалду и топор и напильников. Вот не знаю зачем — шла мимо и купила.

— Молодец. — похвалил её я: — Ща всё исправим, делов-то.

— Тут такое дело, капитан, — охладила она мой пыл: — Походу у нас проблема, и я не шучу. Передняя левая просто сломана. Или отломана. Система её опознаёт. А вот передней правой опоры просто нет. Совсем. Выломана с корнем. А без неё нам не взлететь — автоматика не позволит. И это — не обойти. Основное ограничение — нельзя летать на неисправном корабле. Это прошито намертво и мне его не обойти.

— Уверена? Ты же у нас умница — закороти там накоротко что-либо? — говоря это я уже знал ответ — слишком часто я видел подобные, подраненные корабли, беспомощно и бездвижно лежащие на платформах станций.

— Извини, Поп, но похоже — мы отлетались.

— И что такого? — Жанна запустила реактор, и мы, освободившись от скафандров, сидели в кают-компании, где она уже успела навести относительный порядок: — Приварим костыли и взлетим.

— Ты не понимаешь, — девушка оставила в сторону кружку с чаем. Палуба была перекошена на всём корабле и нам, что бы более-менее комфортно перекусить пришлось подложить под ножки стола стопку книг — к счастью, у Жанны оказалось несколько достаточно толстых сборников «о Вкусной и Здоровой пище на борту», которые мы и применили не по назначению.

— Автоматика контроля так устроена, что без сигнала от выбранного шасси мы на суперкруз не выйдем и в прыжок не зайдём.

— Так закороти датчик, пусть система думает, что оно, шасси, то есть, убрано.

— А остальные? Это один поток, одна шина данных, понимаешь? Нельзя вот так, — она развела руки в стороны и покачала ладонями: — Тут убрал, тут нет. Это — комплекс и при нарушении одной компоненты блокируются все элементы. Баланс, понимаешь?

Она замолчала, отпила чая и продолжила: — В теории, но только в теории, если кто-то замкнёт цепь снаружи, после взлета, одновременно с началом убирания шасси, то система решит, что всё в порядке и разрешит все режимы полёта.

— То есть — решение имеется?

— Только в теории. На практике это невозможно. Там же рядом маневровые — сожжёт моментом.

— Ладно, сначала нам откопаться надо: — я повернулся к Грею:

— Ты был снаружи, что там?

— Не здорово, — он вздохнул: — Нас конкретно завалило, капитан. Камни, несмотря на то, что сила тяжести тут меньше стандартной, неподъёмные. Я мелкие раскидал, те, что с краю были. Смотрел, что с опорой, но… — он покачал головой: — Плохо всё. Клён мне помогал, но даже вдвоём мы не справились.

— Понял тебя. — я кивнул: — Шасси нашли?

— Оба. Левое ещё наварить можно, но вот правое… Штопор, — приподнялся со своего места Клён: — Вырвано из своего отсека, перекручено и сломано в трех местах. Ремонт невозможен. Извините, капитан. — он покачал головой и сел на место.

— Хорошо, в смысле плохо, но хорошо.

— Эээ… Переведи? — Жанна вопросительно посмотрела на меня.

— Хорошо, что мы все живы и корпус без дырок. Хорошо, что модули целы. Это ведь- хорошо?

Дождавшись положительных кивков, я продолжил: — Плохо, что есть проблемы с шасси, пардон — одна проблема. Одна проблема и много хорошего. Так? — и, не дожидаясь ответов продолжил: — Я говорю — Так! Чего носы повесели? Я и в худших переделках бывал, и, как вы видите — до сих пор жив. Прорвёмся, я в этом даже и не сомневаюсь!

— Мне бы твою уверенность, капитан, — проворчал Грей.

— Значит так, экипаж. — я хлопнул ладонью по столу: — Жанна, Грей, Клён. Допиваем чай и пошли наружу. Покажите мне и Жанне что там такого страшного.