Чёрная жемчужина Аира - Ляна Зелинская

Я же видел её этой ночью!

Эти слова едва не сорвались у Эдгара с губ, но он вовремя осёкся. Если рассказать о том, что именно он видел этой ночью, детектив, пожалуй, перестанет выполнять его поручения, посчитав клиента сумасшедшим. Но он не сумасшедший. И даже не начинает сходить с ума. В этом Эдгар теперь окончательно убедился. У того, что он увидел нынешней ночью, у того, что почувствовал, была совсем иная природа, нежели безумие.

Он знал, что она появится. Та-что-приходит-по-ночам. Какое-то внутреннее беспокойство глодало его весь вечер, быть может, чутье, а может, наступающая ночь была слишком уж душной и влажной. И когда окончательно стемнело, он выпил крепкий кофе и направился в спальню.

Зарядив пистолет, Эдгар положил его под подушку и лёг не раздеваясь. Пытался не заснуть и всё думал о разном, временами проваливаясь в дрёму куда-то между сном и реальностью. И в один из таких моментов вдруг ощутил на себе тот самый тяжёлый взгляд — это сгусток тьмы смотрел прямо на него из глубины комнаты.

Он ждал её. И она пришла.

Эдгар лежал не шевелясь, напряжённо сжимая пальцами рукоять пистолета. Он принял решение, что сегодня поставит точку в этой истории. Ему нужно лишь подпустить её поближе. В прошлый раз он смог её ранить, а сегодня он её убьёт.

Она подошла. Эдгар не видел и не слышал этого, но ощущал её приближение нарастающей волной страха в груди и гулким ритмом барабанов, что зародился в его голове. Он лежал неподвижно, изображая спящего и ожидая, когда же она нападёт, но ничего не происходило, а потом…

Потом он ощутил лёгкое прикосновение. Казалось, это всего лишь ночной бриз, что колышет занавеси на окнах, но потом до его лица дотронулись тёплые пальцы, и пахнуло лимонной вербеной. И страха не стало…

Её имя сорвалось с губ само собой, потому что он изо всех сил хотел, чтобы это было правдой. Чтобы это была, и правда, она. Не призрак, не фантом, не игра его воображения или припадок безумия.

Летиция…

И, словно откликнувшись на это призыв, она его поцеловала. Она была совершенно реальна: живая, тёплая и такая желанная, что всё в этот миг потеряло значение. Пальцы разжали рукоять пистолета, и он рванулся навстречу темноте.

Он не сошёл с ума, нет. Её запах, вкус её кожи, контур лица, которое он гладил пальцами — он узнает его даже с закрытыми глазами. Узнает кончиками пальцев, узнает губами… Её запястья с тонким браслетом — он вспомнит их на ощупь, только нужно её найти.

Она исчезла так же внезапно, как и появилась, а он очнулся только под утро. Пистолет валялся на полу, постель была смята, и казалось, что это он просто метался во сне…

Но Эдгар знал — она была здесь. Точно была. И, едва проглотив завтрак, он помчался к Бенье с просьбой перевернуть к чертям весь Альбервилль и найти её. И плевать, кто она такая: мошенница или мадам Морье — ему уже всё равно. Она нужна ему. Кем бы она ни была.

— Так с чего вы взяли, что её нет в живых? — настойчиво переспросил он у сыщика, рассматривающего кофейную гущу с видом знатока.

— Я только что вернулся из участка. Вчера на болотах нашли останки человека, а рядом то самое платье, в котором мадам Морье была на балу. Жёлтое. По нему и опознали в основном. В участке мне сказали, что с телом разделались животные, и мало что осталось, но обрывки платья и туфлю опознали мсье Готье Бернар и его дочь.

— Не может этого быть! Да и что ей делать на болотах? — хрипло переспросил Эдгар. — Это какая-то ошибка!

— В полиции полагают, что она хотела бежать из города. Там неподалёку лодочная пристань и переправа через Арбонну. За пяток луи перевозят даже беглых. Возможно, она хотела незамеченной перебраться на левый берег. Там ведь уже другой округ. Жандарм, который охранял переправу, сказал, что видел женщину в жёлтом платье и в плаще в ночь бала. Так что, увы, сомнений почти нет.

Эдгар вышел от Бенье, сел в коляску и сидел до тех пор, пока возница не обернулся проверить, чем же там занят его пассажир. А пассажир просто сидел, смотрел в одну точку на мостовой и понимал, что вот сейчас в его жизни всё почти так же, как в тот день, когда он потерял семью. И он чувствует только пустоту и боль, может, не так остро, как тогда, но почти так же безысходно.

Он провёл день в текущих хлопотах, стараясь занять себя какими-нибудь делами, лишь бы отвлечься от тягостных мыслей. Проводил мсье Обьера с женой на пристань — они отплывали на плантацию. И прощаясь, Рене произнёс негромко, так, чтобы не слышала Полин:

— Флёр уехала в поместье. Я буду у Лаваль завтра… Так мне поговорить с её отцом? Ты не передумал?

Эдгар посмотрел на друга так, словно тот был из стекла, и криво усмехнулся.

— Поговори. Хуже уже не будет.

А сам подумал, что сейчас ему хочется просто напиться до беспамятства, чтобы перестать ощущать боль и бессмысленность всего, что он делает. Он вернулся к дороге, поймал возницу и, сев в коляску, бросил коротко:

— В банк.

— К Фрессонам? — уточнил возница.

Эдгар достал из кармана расписку на хранение ценностей, взятую у мсье Бланшара, и прочитал заголовок: «Банк Легран».

— Нет, к Легранам.

В банк он попал уже почти к закрытию и, глядя на трёхэтажное здание с мраморными колоннами у входа, подумал: странно, что отец оставил расписку на хранение мсье Бланшару, неужели он настолько не доверял всем вокруг?

Его встретил управляющий и проводил в хранилище, долго рассматривал расписку и печать, сравнивал ключи от замков на сейфе и, наконец, удостоверившись, открыл свой замок, и ушёл, оставив клиента в одиночестве.

Эдгар взломал печать отца, повернул ключ во втором замке и открыл дверцу. В сейфе лежала деревянная коробка — в таких обычно перевозят бутылки дорогого виски. Эдгар поставил её на стол и отбросил крышку — внутри обнаружились три мешочка из чёрного бархата, затянутых шнурками. В одном оказались золотые серьги с аметистами, браслет и кулон, принадлежащие его матери. Она надевала их редко, по большим праздникам. И Эдгар подумал, что, наверное, стоит их забрать отсюда и переговорить с Эветт: быть может, удастся их выгодно заложить, чтобы расплатиться с некоторыми долгами.

С этой мыслью он развязал второй мешочек. Каково же было его удивление, когда из мешочка на дно ящика выпало кольцо. Судя по размеру, явно женское. Судя по форме и камню...

…помолвочное кольцо?

— И как это понимать? — произнёс Эдгар вслух.

Он поднял кольцо двумя пальцами, с удивлением разглядывая на просвет. Изящная работа, большой камень, довольно дорогое. На внутренней стороне выгравировано название известного ювелирного дома из Реюньона.

И чьё же оно?

Мадам Дюран носила на пальце оба кольца: и обручальное, и помолвочное. И если это не её — тогда кому оно предназначалось?