Книжный магазинчик прошлого - Эми Майерсон

– Я бы по-другому истолковала концовку, – призналась Шейла, когда актрисы вышли на финальный поклон. – Мне всегда казалось, что у этой пьесы очень грустный конец. В нем искрит решимость, но не надежда. Может, нам нужно, чтобы концовка была обнадеживающей? Может, нам нужно верить, что жизнь все решит сама и сделает правильный выбор?

Я горько засмеялась, и Шейла с подозрением покосилась на меня.

Мы вышли наружу. На улице несколько людей топтались у фонтана, потягивая вино и ожидая встречи с актерами.

– Как ты съездила? – Шейла взяла с подноса бокал вина. Она спросила, не хочу ли я выпить. Я покачала головой.

– Вы знали?

Я внимательно следила за ее безмятежным лицом, чтобы не упустить признаки лжи.

– О чем ты? – удивилась Шейла, всегда готовая посплетничать.

– Вы сказали, что приходили к нам в гости, когда я была маленькой. Помните?

Я сосредоточенно нахмурилась: одна запинка или любой другой признак беспокойства, и я сразу атакую.

Шейла положила руку мне на плечо.

– Миранда, понимаю, для тебя я ужасно старая, но я же не настолько древняя. Конечно, я помню об этом.

– Вы сказали, что мама кормила меня грудью, – продолжила я.

– И?

– Вы в этом уверены?

– Думаю, да, – смутилась она, не очень понимая, к чему я веду.

– Но мама не могла кормить меня грудью.

Шейла скрестила руки, задумавшись над моими словами. Я ждала, что она спросит, почему это так важно, но не хотела раскрывать грязную историю моей семьи и выкладывать в открытую наши тайны, в частности из-за того, что она, будучи писателем, воспримет истину за интересный рассказ, а не жизненную проблему.

Она щелкнула пальцами.

– Знаешь, после Билли я встречалась с одним мужчиной. У его сестры тоже был ребенок. Возможно, это она кормила его грудью.

Мне стоило надавить на Шейлу, чтобы она вновь окунулась в тот вечер в доме моих родителей, стоило помочь ей вспомнить что-нибудь подозрительное: взгляд, который Билли бросил на меня, или какую-нибудь фразу моей мамы. Но я не успела ничего сказать, так как терраса разразилась аплодисментами. Джоани и две киноактрисы, держась за руки, прошли сквозь толпу. Джоани сияла от счастья, блистала. Мне хотелось разделить ее радость, но я не находила сил подавить эмоции. Жаль, что я не могла отвести ее в сторону и рассказать о случившемся. Я не могла испортить ее звездный час.

Шейла поспешила к очереди из желающих поприветствовать Джоани. Моя подруга очень любезно общалась с поклонниками, пожимала им руки и позировала для фотографий. Когда настала очередь Шейлы, та протянула Джоани программку и попросила подписать – «для любимой немолодой дамы».

Джоани едва успела обнять нас, как ее сразу же оторвал пожилой мужчина в строгом костюме, чтобы представить компании других пожилых мужчин в костюмах. Какой-то парень узнал Шейлу и принялся умолять ее выпить с ним. Она спросила, не против ли я, и убежала.

Вскоре ко мне вернулась Джоани, и мы проводили Шейлу взглядом, идущую вместе со своим новым другом по авеню ле Конт.

– Когда мне будет столько же, хочу быть на нее похожей, – мечтательно распела Джоани.

Вряд ли она догадывалась, что муж Шейлы наложил на себя руки и что ее внешняя уверенность была лишь маской, помогающей справиться с горем.

– Ты великолепно отыграла, – улыбнулась я.

– Спасибо! – ответила она специально отрепетированным тоном, а затем от души рассмеялась. – Я так разволновалась, что ничего не запомнила! Но вроде бы реплики не забыла.

– Даже если и забыла, никто не заметил. – Я схватила ее за руку, и она взвизгнула от неожиданности. Мы окинули взглядом террасу. – Рассказывай, кто из них важная шишка.

Джоани прошептала, что мужчина в костюме – известный продюсер, как вдруг кто-то появился за ее спиной и закрыл ей ладонями глаза.

Виновницей сюрприза оказалась крашеная блондинка с тоннами макияжа. Джоани обхватила ее за талию и заверещала от радости.

– Джекс! – Джеки – старшая сестра Джоани. Их мама и еще одна сестра, Дженни, стояли позади. Они прижались друг к другу в тесном семейном объятии, за которым я наблюдала со стороны.

Мама Джоани провела рукой по ее волосам. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз она приходила на спектакль, чтобы поддержать дочь. Она пропустила все ее выступления в школе, все главные роли в крохотном театре на бульваре Санта-Моника. Она продолжала гладить ее волосы, приговаривая «талантливая», «звезда», «знаменитость», «невероятная», «моя дочь». Моя дочь. Мне вдруг захотелось схватить ее за руку, оттащить от Джоани и закричать, что нельзя так просто появляться в жизни человека, когда тот достиг успеха, нужно всегда находиться рядом, с самого начала, но Джоани сияла под похвалой матери. Эти комментарии значили для нее больше, чем лестные отзывы продюсеров и режиссеров, посмотревших спектакль, от которых зависела ее карьера.

Джоани собиралась сходить со своей семьей в какой-нибудь бар в Вествуде.

– Пойдешь с нами? – спросила она меня, не выпуская руки своих сестер.

Я ответила, что устала.

– Давай пообедаем завтра перед спектаклем? Нет, постой, родители Криса обещали прийти. А потом его брат со своей семьей. Может, на следующей неделе? Черт, Луни и Сара прилетают на спектакль! – Я не знала, кто такие Луни и Сара. – Пьеса закончится после Дня труда. Может, съездим на выходные в Охай или еще куда-нибудь? – Джоани нахмурилась. – Или ты к тому моменту уже уедешь?

– Джоани, все в порядке.

И все действительно было в порядке. Я переживала важный период в жизни. Джоани тоже. Я не могла лишить ее этого, но и принимать участия в нем тоже не могла.

– Джоани, пора уже идти, – позвала ее мама.

– Ты была великолепна сегодня, – искренне воскликнула я.

– Ты правда так думаешь?

– Не смей забывать обо мне, когда разбогатеешь и станешь знаменитой!

Я изо всех сил старалась поддерживать бодрое настроение.

– Я увезу тебя в любое место на земле, куда пожелаешь.

Она послала мне воздушный поцелуй и удалилась со своими сестрами за ворота, а я не спускала глаз с четырех фигур, исчезающих за горизонтом, в полном одиночестве сопротивляясь ночному холоду.

* * *

Вернувшись в «Книги Просперо», я первым делом села за поиски Ли Уильямса, исключив предложенных Гуглом нескольких Ли Анн и Марий Ли, школьную звезду футбола и стеклодува из Детройта. Тем не менее в Америке насчитывалось около тысячи Ли Уильямсов, и нужного мне Уильямса не оказалось ни в «Фейсбуке», ни в «Твиттере», ни в «Инстаграме». Даже в разделе «Картинки» не нашлось его фотографий. Тогда я погуглила мамино имя. Монитор заполонили изображения с ней. Папа обнимает маму на каком-то официальном мероприятии. Ее лицо чуть покраснело от вина и духоты. Еще я увидела мамин деловой портрет с ее рабочего сайта: рука на бедре, выпрямленные волосы, серьезный взгляд. Мама с одной из своих клиенток, скорее всего, актрисой, судя по ее сумасбродной одежде и свободному позированию перед камерой. Я просмотрела несколько страниц и не нашла ни одного фото со мной. Я даже не могла вспомнить последний раз, когда мы фотографировались. Мои родители не особо это любили. Они не из тех людей, кто старается запечатлеть каждый момент и делится своей жизнью с каждым знакомым. Мне всегда казалось, что они просто предпочитали скрывать личную жизнь от посторонних глаз, но, вероятно, они просто боялись, что фотографии раскроют нечто такое, чего я не замечала в реальной жизни. Может, все их решения строились вокруг этой тайны.