Уникальный экземпляр. Истории о том о сём - Том Хэнкс

Ибрагим сдержал слово. По цене одной бутылки "Джонни Уокер ред лейбл" достал для Ассана две, определенно краденые, но друзей это не остановило. В ту пору американское спиртное было на вес золота, даже ценнее американских сигарет.

Позвякивая бутылками в рюкзаке, Ассан, одетый в почти новехонький синий костюм в полоску, обходил таверны портового города Пирей в поисках старпома "Беренгарии". Старпом, как было известно, ценил и вкусовые качества "Джонни Уокера" с красной этикеткой, и его воздействие на организм. Было также известно, что после погрузки "Беренгария" уйдет в Америку.

Старпома Ассан нашел в таверне "Антолис": тот лечился утренним кофе.

— У меня один пожарный матрос есть, больше не требуется, — ответил он Ассану.

— Но я знаком с устройством сухогруза. Языками владею. На все руки мастер. И бахвалиться не люблю. — Ассан улыбнулся своей незатейливой шутке; старпом — нет. — На "Деспотико" вам любой это подтвердит.

Старпом жестом подозвал паренька-официанта и заказал еще кофе.

— Ты не грек, — сказал он Ассану.

— Болгарин, — признался Ассан.

— А что у тебя за говор?

Во время войны старпом тесно сотрудничал с болгарами, но у этого были незнакомые интонации.

— Я родом из горной местности.

— Помак{76}, что ли?

— Это плохо?

Старпом помотал головой:

— Да нет. Помаки — народ спокойный, крепкий. В войну им досталось.

— В войну всем досталось, — заметил Ассан.

Молодой официант подал старпому вторую чашку кофе.

— На "Деспотико" ты давно? — поинтересовался старпом.

— Полгода уже.

— Ты потому ко мне набиваешься, что хочешь в Америке сдернуть. — Опыта старпому было не занимать.

— Я потому хочу к вам наняться, что ваше судно работает на жидком топливе. Пожарный матрос обязан проверять пузырек в трубе, а не кидать лопатой уголь. Если человек только лопатой машет, он ни на что другое не сгодится.

Старпом закурил, но Ассану сигарету не предложил.

— Пожарный матрос мне не требуется.

Ассан полез в рюкзак, зажатый между ступнями, вытащил две бутылки "Джонни Уокера" с красной этикеткой и поставил на столик рядом с утренним кофе старпома.

— Вот. Устал с собой таскать.

Спустя три дня после выхода в рейс некоторые члены экипажа стали вызывать у старпома досаду. Стюард-киприот припадал на одну ногу и нерасторопно убирал со столов. Матрос Сорианос подвирал: докладывал, что проверил шпигаты, а сам к ним не подходил. От Ясона Калимериса ушла — в который раз — жена, и его горячий нрав сделался еще более взрывным. Каждый разговор с этим парнем вырастал в перебранку, даже за игрой в домино. Зато Ассан никаких неприятностей не доставлял. Вахту нес без перекуров, то протирал клапаны, то брался за проволочную щетку и отчищал поверхности от ржавчины. В карты и в домино играл без лишнего азарта. И что важно, не мозолил глаза капитану. Капитан, по сведениям старпома, замечал все. Но Ассана не замечал.

После Гибралтара Атлантика встретила сухогруз сильным волнением. Старпом в рейсе вставал рано, совершал обход "Беренгарии", высматривал малейшие упущения. В этот день он, как всегда, поднялся на мостик, чтобы выпить кофе, который там не переводился, а потом направился в трюм. Никаких вопросов у него не возникало, пока возле топливозаправочного поста он не услышал болгарскую речь.

Стоя на коленях, Ассан растирал ноги прислонившегося к переборке парня, черного от маслянистой сажи и облепленного мокрой одежкой.

— Теперь смогу походить, дай мне размяться, — сказал перепачканный незнакомец, делая неуверенные шаги по стальной палубе. Он тоже говорил по-болгарски. — Ох. Полегчало. — Он пару раз приложился к бутылке с водой и набросился на толстый ломоть хлеба, принесенный ему в узелке из банданы.

— Уже в океан вышли, — сообщил ему Ассан.

— Я чувствую. Качает сильно. — Доев хлеб, парень запил его водой. — Долго еще?

— Дней десять.

— Надеюсь, не больше.

— Тебе пора, — сказал Ассан. — Держи емкость.

Он передал чумазому собеседнику жестянку из-под галет, а у того забрал банку из-под кофе, которая сейчас — старпом определил по запаху — была заполнена нечистотами. Накрыв ее головным платком, Ассан оставил дружку непочатую бутылку воды, и перепачканный субъект пополз в какую-то дыру. С трудом протиснувшись в узкий лаз, где над палубой приподняли стальной лист, он исчез. Ассан взялся за лом, и кусок обшивки скользнул на свое место подобно квадратику пазла.

Старпом не побежал докладывать об увиденном капитану. Вместо этого он вернулся к себе в каюту и рассмотрел "Джонни Уокер ред лейбл": две бутылки — одна за Ассана, другая за его приятеля, который схоронился в полуметровом пространстве между стальными листами. На суда, идущие в Америку, нелегалы пробирались частенько, и, чтобы не усложнять жизнь себе и другим, проще всего было их не видеть и не задавать лишних вопросов. Случалось, конечно, что в порту прибытия непрошеный гость покидал судно уже в гробу.

Эх, в какой же дурдом превратился этот мир. Но после пары глотков из первой бутылки мир стал казаться чуть более сносным. Наткнись кто-нибудь на перемазанного чужака, заползшего в черную щель, мало не покажется никому, а на капитана еще навесят нескончаемую бумажную волокиту. Пусть Ассан своим умом думает, как ему быть. А не узнает капитан, какое дельце провернули у него под носом, значит не узнает.

"Беренгарию" задержали два шторма, потом пришлось двое суток стоять на рейде и ждать крошечный катер, который доставил портового лоцмана, чтобы тот поднялся по лоцманскому трапу на борт и провел судно к причалу.

Сухогруз еле втиснулся между другими судами; швартовались уже в темноте. Старпом увидел, что Ассан стоит у леера и вглядывается в ночной силуэт отдаленного города.

— Это Филадельфия, штат Пенсильвания. Америка.

— А где Чи-каа-го? — спросил болгарин.

— От Филадельфии до него подальше будет, чем от Афин до Каира.

— Так далеко? Убиться легче.

— Филадельфия с виду — рай, согласен? Но когда придем в "Нью-Йорк, Нью-Йорк", ты увидишь, что такое настоящий американский город.