Генералиссимус Суворов - Леонтий Раковский

…Лосев очнулся от того, что ему лили на голову холодную воду. Он с трудом поднял отяжелевшую, как будто не свою голову.

Чуть светало. Уже можно было кое-что различить. Он увидал, что лежит возле рва и что над ним склонился мушкатер Огнев.

– Живы, ваше благородие, а я уж думал – убили, окаянные! – обрадованно сказал мушкатер.

Лосев, держась за Огнева, сел. Все плыло у него перед глазами. И почему-то он видел только одним левым глазом.

Ров, через который давеча они перепрыгивали, был заполнен фашинами. Кругом валялись трупы турок и русских. Воздух дрожал от пушечных и ружейных выстрелов, от криков «алла» и «ура». Где-то сверху призывно били барабаны.

– Где мы? Как штурм? – спросил, оглядываясь, Лосев.

– Маленько поспешили. Пришлось прыгать назад, через ров. А там подоспели с фашинами егеря и турок погнали, – рассказывал Огнев.

– Зыбин жив? Мы бежали с ним вместе, – спросил Лосев у Огнева, который зачем-то плевал в кулак:

– Жив еще. А вот ефрейтора нашего, Воронова, ранили в ногу.

Лосев силился открыть правый глаз, но не мог. Когда он моргал левым глазом, в правый кололо.

– Что у меня, глаз выбит? – упавшим голосом спросил Лосев.

– Нет, ваше благородие, глаз, должно, цел. В бровь маленько царапнула пуля. Сохрани Господи, чуть правее взяла б, ну, тогда конец! – сказал Огнев, осматривая глаз. – Вот залепим сейчас землицей со слюнями рану, она засохнет и заживет.

Огнев приложил к глазу подпоручика влажный комок земли. Лосев вытащил из кармана платок:

– Завяжи, братец!

Огнев перевязал раненому голову.

– Ну вот, теперь посидите, отдохните и помаленьку идите назад, а я побегу – у нас и так силы мало. Офицеров почти всех перебили, прямо страсть! Генерал Львов ранен, полковник Лобанов-Ростовский ранен.

– Кто же командует? – спросил Лосев.

– Полковник Золотухин, – ответил Огнев и, взяв ружье, побежал вдоль замолкнувшего бастиона.

Лосев остался сидеть. В голове у него звенело, перед единственным зрячим глазом плыли яркие круги.

Он нащупал флягу – цела. В ней было немного водки. Глотнул. Стало лучше. Взял чье-то ружье к с трудом поднялся. Пошатываясь, пошел вперед.

Навстречу ему тащились раненые. Придерживая обрубок левой руки, из которого хлестала кровь, шел мушкатер. Лосев узнал его, – это был апшеронец, тот рябоватый туляк.

– Ой, рученька моя, рученька! – приговаривал он.

Трое солдат, спотыкаясь, несли на плаще поручика-фанагорийца. Он был ранен в обе ноги.

– Я вам приказываю – оставьте меня здесь. Разве я не начальник ваш? Возвращайтесь назад, там вы нужнее!

– Сейчас, ваше благородие, только за палисад вынесем. Там из лезерву понесут дальше. А то как же своих раненых оставлять? – наставительно говорил старик егерь.

Поручик, увидав Лосева, приподнялся и лихорадочно-возбужденным голосом сказал:

– Торопитесь, подпоручик, – там командовать некому, всех офицеров выбили!

Лосев ничего не ответил. Он глотнул еще раз из фляги и уже совсем твердо пошел вперед.

Суворов прилег у костра.

Он только что закончил последнее приготовление к штурму Измаила: объездил бивуаки своих войск – говорил с солдатами и офицерами. Вспоминал чудо-богатырям их славное прошлое: Туртукай, Козлуджи, Кинбурн, Фокшаны, Рымник.

Внушал им веру в победу.

Спать не хотелось, несмотря на то что за последнюю неделю приходилось отдыхать не более трех часов в сутки.

В первый же день как Суворов приехал из Бырлада к Измаилу и увидал эти грозные крепостные стены, окруженные валами, он решил тщательно подготовиться к штурму неприступной турецкой твердыни. По его приказу в пяти верстах от лагеря был насыпан – по измаильским размерам – четырехсаженный вал и вырыт такой же, как у турок, шестисаженный ров.

Конечно, Суворов не мог допустить, чтобы хоть одно ночное ученье прошло без него. Генерал-аншеф сам руководил им, вникая во все мелочи.

И во все ночи у Александра Васильевича почти не оставалось времени для отдыха.

А сегодня и вовсе было не до сна.

Эта ночь должна решить все.

Европейские враги России уже ликовали, надеясь на то, что русским не справиться с грозным Измаилом. Недаром же французские инженеры в течение десяти лет укрепляли его.

Английский флот только и ждал момента, чтобы появиться у черноморских берегов.

Русские должны во что бы то ни стало взять Измаил.

Победа России у Измаила заставит ее врагов хорошо призадуматься.

Суворов надеялся на неустрашимость русского человека, на своих чудо-богатырей, которые хорошо подготовлены к штурму.

Александр Васильевич лежал, глядя на огонь. Смотрел, как вестовой, казак Ванюшка, подбрасывает в костер охапку тростника, – другого топлива в придунайских степях не сыскать.

Суворов расположился с несколькими штаб-офицерами, адъютантами и ординарцами на пригорке, против северных стен крепости, в полуверсте от Измаила. Александр Васильевич выбрал этот пункт потому, что он был в середине всего полукольца русских войск, в центре штурмующих колонн.

Несмотря на то что крепостной гарнизон был очень велик – сорок две тысячи человек – и обеспечен продовольствием на полтора месяца, у турок уже не было прежней уверенности в своей мощи.

После того как к Измаилу приехал Топал-паша – Суворов, который в прошлом году разгромил у Рымника стотысячную армию великого визиря, турки заколебались.

Сегодня днем явились из осажденной крепости два перебежчика. Они рассказали о том, как все в Измаиле считают, что у Суворова восемьдесят пять тысяч человек (а не тридцать тысяч, как было на самом деле), и с тревогой ждут штурма.

Турки спят попеременно. Сам сераскер два раза в ночь объезжает крепость. Кроме него проверяют караулы татарские султаны и начальники янычар.

Эти известия порадовали Суворова:

– Кто напуган, тот наполовину побежден!

Александр Васильевич нетерпеливо поглядывал на часы, – приближалось время, назначенное для штурма.

Наконец настало пять часов. Генерал-аншеф быстро поднялся на ноги.

– Ракету! – крикнул он.

Разрывая ночной мрак, высоко взметнулась последняя красная ракета. И тотчас же все кругом загремело.

Сотни пушек и ружей ударили с крепости по русским войскам, устремившимся к валам.

«Заприметили! Открыли огонь!» – подумал Суворов. В ответ им загрохотали русские пушки дунайской флотилии и с острова Сулин, лежащего против Измаила, а также батареи и стрелки штурмующих колонн.