Мера всех вещей - Платон

божеством путей. Поэтому всякая находка на дороге, принимаема была как дар Эрмия. Теперь Сократ нечаянно, как бы на дороге нашел учителей добродетели, и потому учение их называет τὸ ἕρμαιον. Понимая τὸ ἕρμαιον в этом смысле, легко заметить всю тонкость Сократовой иронии.

119

Умилосердитесь, ἳλεω εἲητον. Так как добродетель, по внутреннему убеждению Сократа, может быть преподаваема только богами, то он обращается к софистам, учителям добродетели, с таким выражением, с каким греки обращались только к богам, когда умоляли их о прощении грехов.

120

Надобно заметить, что Сократ не допускал различия между философией и добродетелью: любить мудрость, по его мнению, значило любить добродетель; теория и практика у него должны были сливаться в одну жизнь человека. Отсюда бытие и явление бытия в области нравов почитал он такими крайностями, которые уничтожают сами себя и годятся только для софистического тщеславия. См. Харм. введ.

121

Племянник того, который ныне здравствует, αὐτανεψιὸς τοῦ νῦν ὅντος Ἁλκιβιάδου. Из этих слов Пинзгер заключает, что Платонов Эвтидем написан до изгнания Алкивиада; но греческий текст показывает только то, что, когда Платон писал своего Эвтидема, Алкивиад был еще жив.

122

Так как вопрос был труден, ἄτε μεγάλου ὄντος… Μεγάλου здесь то же что χαλεποῦ, равно как латинское magna quæstio есть difficilis quæstio. См. Hipp. mai. p. 287. B. οὐ μέγα ἐστὶ τὸ ἐρώτημα, ἀλλὰ καὶ πολὺ τούτου χαλεπώτερα ἅν ἀποκρίνασθαι ἐγώ σε διδάξαιμι.

123

Этот софизм основывается на двузнаменательности всех трех слов, заключающихся в вопросе, т. е. σοφοί, ἀμαθεῖς и μανθάνειν. Под словом σοφοὶ сперва разумеются люди, преданные мудрости и добродетели, а потом те, у которых есть способность учиться. Равным образом ἀμαθεῖς сперва только незнающие, а потом глупые, или невежды. Тоже и μανθάνειν – сперва означает учиться, а потом знать. Впрочем на двузнаменательность последнего слова далее указывает и сам Сократ. См. Arist. de Sophist, elench. c. 4. § 3. p. 526. ed. Bipont. Сравн. Ethic. Nic. I. 10.

124

Замечательно, что между последователями софистов рукоплескания были в большом употреблении. Рукоплесканиями они сопровождали каждую остроумную выходку своих учителей. Доказательства встречаются во многих разговорах Платона. Говоря о таких знаках одобрения, Платон, кажется, имел мысль показать, что они недостойны философской школы и могут быть терпимы только в театрах и обществах декламаторов.

125

Сила сравнения Эвтидема с орхистами состоит здесь, без сомнения, в следующем: как хорошие орхисты во время пляски повторяют те же самые движения и, для разнообразия, только слегка изменяют их, так и Эвтидем в разговоре делает Клиниасу те же самые вопросы и едва-едва разнообразит их.

126

По мнению Виктория (Varr. lectt. XXI. 2.), сила сравнения здесь состоит в том, что в Греции борцы объявляемы были победителями только по троекратном преодолении противника. Fabri agonist. I. 24. et 27. in Gronovii thesaur. gr. T. VII. p. 888. sqq. et p. 2261. Spanhem. ad Iulian. p. 261. sq.

127

О таинствах Коривантов см. Vales. obss. critt. II. p. 53. Wesseling. ad Diodor. Sicul. Tom. II. annot. p. 493. Alberti ad Hesych. in. h. v. Lobeck. Aglaoph. T. 1. p. 116. sqq., который между прочим пишет: Eleusinia et corybantia dissimillima fuere. Eleusinia enim publica auctoritate celebrabantur loco augustissimo sanctissimoque, corybantia privatim in gurgustiis; illis magistratus præsidebant et sacerdotes populi Atheniensis, his ambubaiae et aeruscatorum, infimi; illis summus constabat apud omnes honos, decus, sanctitas, hæc prudentissimo cuique odio erant et contemptui. «Таинства элевзинские и таинства коривантов были далеко не похожи одни на другие. Элевзинские совершались торжественно и в священном месте; а коривантские отправлялись частно и в погребах. При тех присутствовало правительство и жрецы афинского народа, а при этих – флейщицы и низкие выманиватели денег. На первых господствовали почтительность, приличие, святость, а последние были предметом ненависти и презрения для каждого благоразумного человека». Обряды посвящения в таинства коривантов начинались пляской вокруг инициата; после того сажали его на престол. Procl. Theol. Plat. VI. 13. Plat. Iegg. VII. p. 780. D.

128

Τοὐτωγέ σοι αὐτὼ τὰ σπουδαῖα ἐνδείξεσθον. Αυτὼ здесь, очевидно, не кстати. Гейндорф читает αυτά, но это несообразно с характером греческой фразы; вернее Шлейермахер: αὗ τὰ σπουδ….

129

Разговор свой с Клиниасом Сократ начал вопросом о счастье – εὖ πράττειν – и, перечислив разные виды благ, прибавляет к ним наконец еще благополучие – εὐτυχίαν. Явно, стало быть, что εὐτυχίαν Платон отличал от εὐπραγία; но в чем видел он отличительную их черту? Из того, что далее εὐτυχία поставляется у него в непосредственную связь с мудростию – σοφία – и в зависимость от нее, можно подозревать, что εὐτυχίαν – благополучие – греки понимали как удачу или дело случая и видели его в каком-нибудь удачно совершившемся событии; напротив, счастье – εὐπραγία – у греков было обладание вещественными, или внешними, предметно-понимаемыми благами. Следовательно, Сократ припоминает здесь благополучие – εὐτυχίαν – с той только целью, чтобы поправить народное мнение об удаче, вывести ее из-под влияния случая, подчинить мудрости и, таким образом, сделать переход к рассмотрению высшего блага. Впрочем, на это самое различие между счастьем и благополучием указывается и ниже, p. 281 B.: «знание (то же, что мудрость) при всяком приобретении и действии доставляет людям не только благополучие, но и счастье».

130

Полагать в другой раз, πάλιν προτιθέναι. Немного выше этот глагол стоит в действительном залоге, ἐὰν ταῦτα τιθῶμεν ὡς ἀγαθά, когда бы почитали это добром, и, по-видимому, имеет смысл среднего. Штальбом весьма остроумно различает значения его залогов. Τιθέναι, говорит он, значит полагать что-нибудь, не предусматривая следствий, которые должны выйти из положения: напротив, τίθεσθαι есть полагать нечто, как истину, имеющую привести нас к таким, а не другим заключениям. См. de Rep. X. p. 596. A. VII. p. 532. D. Theaet. p. 191. C. etc. Сравн. Stalbaumii opp. Plat. T. VI. sect. I. not. ad Euthyd. 279. D. Отсюда легко понять слова Сократа: смешно полагать в другой раз (τιθέναι) то, что было уже положено (ἐὰν προτιθῶμεν); то есть смешно снова говорить о благополучии, если прежде мы положили мудрость как благополучие.

131

Гораздо вреднее, то есть гораздо хуже, πλέον γάρ που θάτερον ἔστιν. Греческий диалектизм, какой и ниже p. 297 D. θάτερον часто употребляется вместо τὀ κακόν.

132

По-гречески μᾶλλον, разумеется μᾶλλον ἐλάττω, как выше и как в следующих далее выражениях.

133

Лучший из мужей, ὦ ἄριστε ἀνδρῶν. Сократ называет Клиниаса мужем, разумеется, иронически, и причина иронии здесь та, что Клиниас произносит свое мнение о таком положении, о котором судить нелегко было и мудрецам, поседевшим в исследовании истины.

134

Что теперь не есть, ὂς μἐν οὐκ ἔστι. Софизм основывается очевидно на слове ὅς, которое употреблено софистом вместо οῖος. Вопрос был о качестве Клиниаса, а не о бытии его.

135

Возми на свою голову, σοὶ