Порочные - Мира Вольная

А если… если ему и не надо было проскальзывать, если это кто-то свой? Но… зачем кому-то из стаи Макклина пробираться в мой дом? Следить за мной?

С другой стороны, я ведь чувствовала что-то похожее и в стае Джефферсона, и в тот раз это тоже был не Марк, от Марка никогда не было такого ощущения.

Черт, может, это просто паранойя? Усталость? Недосып? Общий раздрай?

Я тряхнула головой и с трудом, но все-таки заставила себя погрузиться в работу, сконцентрироваться на пробах и анализах.

В этом Реми оказался прав: мне чертовски сложно было сосредоточиться в последнее время.

Ближе к двум часам ночи я раздосадовано откинулась на спинку стула и шарахнула кулаком по столу. Хотелось ругаться долго и с душой. Потому что, судя по всему, с мозгом у Арта было тоже все нормально. То есть нет, новость-то сама по себе, конечно, радует. Не радует другое — я не знаю, что с ним происходит.

Вязкая потемневшая кровь тоже пока не показала ничего, кроме… ненормально высокого содержания железа. Вообще… с таким железом не живут — это цирроз печени, диабет и сердечная недостаточность. Вот только у Колдера ничего подобного не наблюдается. В его нормальном состоянии, конечно.

Я поднялась на ноги, размялась, не сводя взгляда с темных пробирок.

Есть шанс понять, узнать наверняка. Есть еще один… анализ, который я пока так и не провела.

Раздраженный рык сорвался с губ.

Если Дилан или Филипп об этом узнают, они меня закопают, даже разбираться не будут. Просто закопают. И кто из них сильнее выйдет из себя, предугадывать я не возьмусь. Ну и хрен бы с ними. У меня просто больше не осталось ни других вариантов, ни времени.

Я собрала кровь Арта, заперла пробирки в боксе, а потом достала из сумки кровь Стеф и Брайана, образцы сыворотки и открыла последние результаты их анализов.

Все-таки Филипп не зря так настаивал на просмотре тех видео, он тоже заметил. Заметил этот двойной всплеск.

За три года работы над сывороткой мы нашли чертов «вирус», смогли понять механизм действия привязки, разобрались с неустойчивостью первых образцов. Единственное, что победить так и не удалось — гребаный слишком быстрый метаболизм оборотней. Сыворотка просто растворялась в крови, привыкание к каждому следующему составу через три дня. Где-то полгода назад удалось получить более или менее стабильный образец, он должен был накапливаться, но… почему-то не накапливался. Он должен был помочь волкам выработать иммунитет, но не помог. Мы так и не смогли довести содержание сыворотки в крови Стеф и Брайана до нужных показателей. До тех показателей, после которых тот самый иммунитет и выработался бы. И чем больше попыток проваливалось, тем злее я становилась.

Ну серьезно, немного везения… Разве я так много прошу, черт возьми?

А теперь это видео…

Почему было два всплеска? Почему не подействовало успокоительное? Привязка ведь не могла стать сильнее. Или дело не в привязке…

Я вытащила из сумки скальпель, потянулась за ватой и антисептиком. Легкий надрез, меньше секунды боли — и моя кровь уже под линзой микроскопа, а дальше очередные часы бесконечной работы.

Спать я ушла, только когда часы показали без десяти пять, и была намерена проспать минимум до двух, потому что…

Потому что мне понадобятся силы, чтобы сделать анализ для Колдера.

А проснулась снова от чувства беспокойства, когда не было еще и девяти, и на этот раз шум мне точно не привиделся.

Да что ж за мать твою?

Я соскочила с кровати почти мгновенно, обернулась на ходу и ворвалась на залитую солнцем кухню, рыча и скалясь.

— Какого…

— Эм, привет! — Реми отвернулся от кофеварки, рассеянно провел рукой по волосам. — Я тебе завтрак принес. — Он махнул рукой на пакеты на столе.

Я медленно и с трудом выпрямилась, уставилась на волка как на хрень неведомую, чувствуя, как все еще выплескивается в кровь адреналин.

— Как ты попал в дом? — спросила, возвращая рукам нормальный вид. Вопрос вышел напряженным, голос немного подрагивал.

— Через дверь, — немного натянуто, растерянно улыбнулся оборотень.

— Ты хочешь сказать, что она была открыта?

— Да, — еще больше растерялся лаборант. — Эмили, что? В чем дело?

— Я закрывала чертову дверь, — пробормотала себе под нос.

— Ты уверена? Во сколько ты вчера вернулась?

Уверена ли я? Уверена ли?

Я помню, как вошла, помню, как принимала душ, помню, как пила чай на кухне и думала о том, что надо проверить двери. Но закрывала ли я их?

Казалось, что да, но…

— Ты не почувствовал ничего, когда вошел? — спросила вместо того, чтобы отвечать.

— Что именно я должен был почувствовать? — Реми подошел ближе. Всего несколько шагов, не больше трех, а я… А я не приняла блокаторы и…

Черт! Все было плохо, все было очень плохо.

Его запах пробрался в нос и горло, заполнил собой легкие и отключил мозги. Я чувствовала лишь зуд на коже, сердце басами в груди и рев крови в ушах, смотрела на пухлые губы.

У этого волка губы как у девчонки-старлетки.

— Джереми… — прохрипела, выставляя вперед руку, стараясь остановить… остановить себя, закрывая глаза, чтобы не видеть отклик зверя в его взгляде. Отклик на мои действия, на мой запах, на голос.

Лоб покрылся испариной, заныло внизу живота, дышать стало совсем невыносимо.

Надо уйти.

Срочно.

Я делаю шаг назад, отступаю, чтобы развернуться и броситься к комнате, но не успеваю. Чувствую только руку, обвившуюся вокруг талии, чувствую другую — в волосах, и горло сжимают спазмы, я почти задыхаюсь.

Сдохну, если…

Его губы наконец-то накрывают мои, язык вторгается в рот, и тупая волчица скулит и тявкает от счастья внутри, выгибает спину, заставляет отвечать на поцелуй, впиваться в эти пухлые губы сильнее, сплетать свой язык с его.

Я трусь о волка всем телом, как последняя шлюха, потому что внутри меня адово пламя, потому что не могу не прикасаться к нему, не прижиматься к нему, не могу не делать то, что делаю. Мне хорошо… Почти хорошо. Почти, потому что мало. Мне нужна его голая кожа, мне нужен он во мне, мне нужно ощутить его клыки на шее.

Я выдыхаю, и жалкий, жалобный стон, мой стон, доносится до слуха. Мне очень жарко, очень влажно, я почти кусаю оборотня, не соображая, не понимая, что делаю.

Мне надо, чтобы он трахнул меня.

А руки волка сильнее прижимают, почти до боли, он задирает футболку… Дурацкую, так мешающую сейчас футболку, вытертую, желтую, с тупой уткой из мультика, в которой я спала сегодня. И горячая ладонь накрывает мой живот, пробирается ниже, к белью, ласкает сквозь ткань.