Эффект Марко - Юсси Адлер-Ольсен

– Попроси, но я не собираюсь это делать.

– Если ты не хочешь оказать мне эту услугу добровольно, я вынужден сказать, что ты должен.

– Ах вот как, ты мне угрожаешь… Ну тогда, думаю, тебе стоит оповестить прессу и сообщить им новость первостепенной важности: бабушка слишком ненормальная для того, чтобы я тратил на нее свое время. Давай, Калле, двигайся поживее.

Резко развернувшись на пятках, Йеспер поспешил к холодильнику.

– Кстати, Калле, – крикнул он, засунув голову в молочные продукты. – Я тут сегодня относил моих «Экшн-Мэнов» на чердак. Что там наверху за гребаный ящик или сундук? И почему он закрыт на замок?

Карл покачал головой – о чем вообще болтает этот психоинфантильный хам?

– Понятия не имею, о чем ты, – заорал он в ответ. – Ничего не знаю ни о каком сундуке. Наверное, мать оставила.

Вновь одна из тех бесед, которых предпочтительнее было бы избежать. Тайс Снап в тени подступивших сумерек наслаждался шнапсом с лимонной водой, перед ним маячили пальмы и супруга в неглиже. Быстрый секс под конец суматошного дня хорошо сказывался на обоих, в том числе и этим вечером. Приятное чувство опустошения в голове и половых железах, размягченные и расслабленные мышцы. Поэтому голос, прозвучавший в мобильнике, оказал такой же эффект, как если б Тайса окатили ледяной водой ниже пояса.

Он отставил напиток на столик и зарычал:

– Рене, как ты смеешь звонить мне после всего, что ты сделал? Разве мы не договаривались о том, что ты обязан поставить нас в известность, если тебе понадобится продать твои акции, и, что еще важнее, что мы никогда не будем продавать их посторонним?

– Договаривались? Не слишком ли много у нас договоренностей для того, чтобы их все было реально выполнить? Например, в банке мне сказали, что вы с Лизой сейчас находитесь в Кюрасао. И тогда я сам себя спросил – а что вы там делаете? Не пытаешься ли ты убедить банк в том, что доверенность, на которой ты явно подделал мою подпись, является подлинной? А вдруг это уже случилось? Вот что я подумал. А потом я подумал, не позвонить ли мне самому в банк, когда он откроется, и не послушать ли, что ты там химичишь. Думаю, и властям в Виллемстаде было бы интересно об этом узнать. Насколько мне известно, тюрьма у них там не первоклассная, но тебе, должно быть, все равно?

Тайс спустил босые ноги с края стола.

– Не надо звонить куда попало, Рене, понял? В этом деле я твой единственный сообщник, и едва ли ты захочешь, чтобы было иначе.

– Прекрасно, Тайс, именно это я и хотел услышать. Раз ты по-прежнему на моей стороне, предлагаю тебе без шума и пыли сложить мои акции в крафтовый конверт и с восходом солнца переслать мне их почтой «Ю-пи-эс». Я рассчитываю, что ты вышлешь мне на электронный адрес отсканированную копию квитанции об оплате отправления не позже, чем через десять минут после того, как сдашь конверт. Если от тебя не будет вестей до пятнадцати минут одиннадцатого по твоему местному времени, я звоню в МСБ, улавливаешь?

После этих слов собеседник бросил трубку.

Тайс потерял дар речи. Конечно, он знал, что у Рене есть некоторый опыт жесткого управления своими подчиненными, однако не ожидал, что он обладает мужеством, необходимым для настоящего восстания, а именно такое мужество Эриксен только что проявил.

Некоторое время Тайс сидел, уставившись на телефон, слушая свистящее пиликанье цикад в темноте и пытаясь игнорировать ласковые напевы жены, доносившиеся из комнаты. Затем одним глотком допил коктейль. Сейчас в Дании была глубокая ночь, но он не имел возможности принимать это во внимание. Несмотря на возраст, Брайе-Шмидту придется прервать свой омолаживающий сон.

* * *

На другом конце трубки прозвучал не привычный немощный голос, а гораздо более юный и бодрый. Тайс в очередной раз сглотнул. Неужто дошло до того, что Брайе-Шмидт и личные переговоры передоверил проклятому ассистенту, этому мастеру на все руки? Африканцу, которого Брайе-Шмидт в лучших традициях империалистического колониализма настойчиво называл «бой», как и всех своих предыдущих помощников. Неужели даже самые неприглядные аферы и манипуляции отныне будут проходить исключительно через этого посредника?

– О’кей, значит, Эриксен решил отступить, – прокомментировал ассистент Брайе-Шмидта. – Это было ожидаемо; возможно, правда, не столь быстро и откровенно. Стало быть, все-таки хорошо, что мы уже позаботились о его так называемой отставке. И поскольку все пошло по этому пути, думаю, мы сможем уладить все за пару суток.

В эту секунду вся окружающая Тайса обстановка словно рассосалась. Пальмовые листья вытянулись и потонули во мраке, море смолкло, белесые голландцы, сидевшие под балконом и считавшие летучих мышей, куда-то ушли.

– Вы нашли мальчика? – спросил он, затаив дыхание.

– Нет, но он был замечен.

– Вообще-то нет никакой гарантии, что вы сможете его поймать. Кто видел его? И где?

– Люди Золя. Они заметили Марко в субботу и едва не поймали. Зато теперь они знают, что он все еще крутится в этом районе.

– Хм-м… А почему он должен там остаться?

– Они его знают. Это маленький упрямец. Так что теперь клан во всеоружии.

– А если они не смогут его разыскать?

– Спокойно. Я подключу своих людей, а они профессионалы своего дела.

– Какого дела?

– Давайте скажем просто: солдаты, натасканные на выслеживание и обезвреживание с младых ногтей.

Обезвреживание? Какое нейтральное слово… Значит, вот как привыкают к убийствам? Надо просто назвать действие по-другому?

– Восточные европейцы?

Голос в трубке рассмеялся.

– Да нет, мои более приметны на улицах, сдается мне. И все же. С одной стороны, более заметные, и в то же время наоборот.

– Поясни поподробнее. Я хотел бы знать.

– Конечно, это бывшие дети-убийцы. Стопроцентные профессионалы из Либерии и Конго, привыкшие проскальзывать куда угодно и убивать без сожаления. Натренированные холодные машины, которых лучше иметь на своей стороне.

– Они сейчас находятся в Дании?

– Нет, но направляются сюда со своей так называемой компаньонкой, замечательной цветущей негритянкой, которую мы называем Мамочкой. – Он рассмеялся. – Мамочка – звучит мило и мирно, но нет более обманчивого прозвища. Подобно остальным, она тоже усвоила свои уроки в ходе гражданской войны, и ее девиз вполне красноречив: «Действовать без пощады». То есть она отнюдь не мамочка, которая прижимает и обнимает.

Холод пробежал по спине Тайса. Дети-убийцы. Худшее, что он мог себе представить. Так вот во что он ввязался… То есть люди, с которыми он имел дело, были действительно способны на все? А значит, и он сам?

– О’кей, – он ограничился этим словом, другие тут были бы неуместны. – А что с Рене?