Лучшие истории любви XX века - Елена Прокофьева

Глядя на них, Оля тоже невольно думает, что это было бы неплохо: вернуться к Ольге Леонардовне, позабыть обо всем случившемся.

Но они ведь обвенчаны! Пути назад нет… Все равно все всё узнают.

Назревает грандиозный скандал – и, похоже, избежать его не удастся.

Из письма Михаила Чехова тетеньке Марии Павловне Чеховой (5.09.1914 года):

«Машечка, хочу поделиться с тобой происшедшими за последние дни в моей жизни событиями. Дело в том, что я, Маша, женился на Оле, никому предварительно не сказав. Когда мы с Олей шли на это, то были готовы к разного рода неприятным последствиям, но того, что произошло, мы все-таки не ждали. Всех подробностей дела не опишешь, и я ограничусь пока главными событиями. Думаю, что тебя это интересует до некоторой степени. Итак, женились. В вечер свадьбы, узнав о происшедшем, приехала ко мне Ольга Леонардовна и с истерикой и обмороками на лестнице перед дверью моей квартиры требовала, чтобы Оля сейчас же вернулась к ней. Затем приезжал от нее Сулер с просьбой отпустить Олю к Ольге Леонардовне на короткий срок поговорить. Взяв с Сулера слово, что он привезет мне Олю назад, я отпустил. Спустя час Оля вернулась, и Сулер стал настаивать, чтобы я отпустил Олю до приезда Луизы Юльевны жить к Ольге Леонардовне. Оля отказалась исполнять это.

Ольга Леонардовна звонила по телефону, и наконец в 4 часа ночи приезжает Владимир Леонардович и просит ради Ольги Леонардовны вернуться Олю домой. Я предоставил решить это самой Оле, и та, наконец, решила поехать к тетке, чтобы успокоить ее. Это первый момент происшествия.

2-й момент.

Ольга Леонардовна утверждает, что я якобы болен сифилисом, и опирается на тебя и дядю Ваню: вы-де сказали ей, что я сифилитик (так я слышал), – я ни минуты не сомневаюсь, что это ложь!

Луиза Юльевна приехала и услышала от Ольги Леонардовны о том, что я сифилитик, и естественно, отчаянию ее не было конца. Я беседовал с Луизой Юльевной, и мне, по-видимому, удалось убедить ее в том, что я никогда не страдал этой болезнью, а наследственного сифилиса, как тебе известно, в чеховском роду тоже нет!!

Теперь я решил отпустить Олю с ее матерью в Петербург, чтобы там приготовить отца и объявить ему о случившемся. Вот в общих чертах главнейшие моменты истории».

Приписка: «Постарайся сохранить это письмо в тайне».

И подпись: «Твой племянник-сифилитик Михаил».

Евгения Михайловна – бабушка Миши – вспоминала, что женитьба Миши и Оли «вызвала бурю негодования»:

«Положение Ольги Леонардовны действительно выглядело очень неловким: родители доверили ей дочь, а она не усмотрела. (…) Кроме того, отец Оли занимал довольно важный пост в Петрограде, а Миша тогда был всего лишь маленьким актером “на выходах”.

Впрочем, уже в 1913 году Михаил Чехов под руководством Станиславского работал над ролями Кота в «Синей птице» Метерлинка, Фрибэ в «Празднике мира» Гауптмана и Епиходова в «Винтневом саде» Чехова; в начале 1914 года приступил к роли Миши в «Провинциалке» И.С. Тургенева и к роли Калеба в «Сверчке на печи» Ч. Диккенса. А еще в 1912 году Станиславский сказал Немировичу-Данченко: «Миша Чехов – гений». Вряд ли правомерно было называть его «маленьким актером “на выходах”. И все-таки для почтенного семейства Книпперов Михаил Чехов был не самым желанным зятем.

Итак, в вечер свадьбы Ольга Чехова вернулась в дом Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой и первую брачную ночь провела, рыдая в своей комнатке, на узкой девичьей постели.

Когда она собирала вещи, уже разложенные в комнате, предназначенной для их с Мишей совместного проживания, когда она уходила, молодой муж даже не пытался удержать ее.

Ольга Леонардовна тоже рыдает. И пьет успокоительные капли. В квартире пахнет ландышем и валерианой. Все случившееся – ужасно. Ольга Леонардовна просто не представляет, как сообщить обо всем брату… Зная его гневливость, несдержанность, болезненно-преувеличенное чувство собственного достоинства, она представляет, какова будет реакция на то, что родная дочь «ослушалась», а старшая сестра «недосмотрела»! В конце концов, она решается дать телеграмму невестке – матери Оли – Луизе Юльевне, Лулу. «Срочно приезжай – по поводу Оли». Лулу – спокойна и благоразумна, как истинная немка. Она что-нибудь придумает.

На следующий день чуть свет приезжает Луиза Юльевна Книппер. На известие о тайном венчании Оли она реагирует «на удивление хладнокровно»: «Вышла замуж… Что ж, слава Богу, это еще не самое страшное».

Ольга Леонардовна понемногу начинает успокаиваться. Луиза Юльевна отсылает ее отдохнуть и, оставшись наедине с дочерью, начинает первый в жизни Оли «взрослый» разговор. До сих пор мама разговаривала с Олей только как с ребенком, а сейчас – как с женщиной, как со взрослой женщиной! И от этого Оле еще страшней, и она плачет без перерыва. Луиза Юльевна говорит, что поскольку Оля самовольно, не испросив родительского благословения, вышла замуж, то теперь ей же самой и придется отвечать за последствия. Выручить из этой беды родители ее не могут. Но надо хоть немного благоразумия проявить в создавшейся ситуации: необходимо избежать хотя бы беременности. Надо сначала пожить вместе, получше узнать друг друга… Дети на первых порах могут еще сильнее все осложнить. Дети привяжут их с Мишей друг к другу вовсе неразрывными узами – а кто знает, как все сложится, что ждет их впереди? Нет, никаких детей в первые годы супружества. Оле следует узнать некоторые женские секреты… И применить их на практике. «Взрослый» разговор растягивается на несколько часов, и Оля все это время плачет. В конце концов, не в силах глядеть на несчастное, опухшее от слез лицо дочери, Луиза Юльевна говорит: «Ты всегда можешь вернуться, если станет невыносимо». Она со своим зрелым опытом уже теперь предчувствует, что Оле будет «невыносимо» в семье мужа… И все-таки звучит это «если». Луиза Юльевна надеется: а вдруг все обойдется? Стерпится, слюбится, сладится? По-настоящему страшит ее мысль о том, что будет, когда Константин Леонардович узнает. Что ожидает Олю? Что ожидает всех их? При мысли об этом Ольга содрогается – и перестает плакать. Это слишком серьезно. Гораздо серьезнее, чем грядущие неурядицы со свекровью и нежеланные дети!

На следующий день, под вечер, Луиза Юльевна и Оля выезжают в Петербург. В комфортном спальном вагоне – тринадцать часов путешествия – без сна, в тревоге, в напряжении. Боятся обе. И этот страх их сближает. Луиза Юльевна решает, что сразу же по приезду Оля должна лечь в постель и сказаться больной. Константин Леонардович в это время будет в министерстве. Когда он вернется – ему скажут, что Оля спит. И основную тяжесть разговора Луиза Юльевна возьмет на себя… Оля бесконечно благодарна за заступничество – и сгорает от чувства вины перед матерью. А Миша даже не пришел проводить их на вокзал… Они с Мишей вообще не виделись с того момента, когда Оля вернулась в квартиру Ольги Леонардовны.

Луиза Юльевна советует Оле снять обручальное кольцо и надежно спрятать документы: чтобы Константин Леонардович в первые часы своего гнева не дознался, кто обвенчал их с Мишей, чтобы не устроил скандала. Оля снимает кольцо, руки ее дрожат… Мелькает мысль: брак их рухнул, даже и не свершившись по-настоящему. Дома она действительно ложится в постель… И плачет – «ревет, как белуга», по собственному ее выражению – никого, кроме мамы, не впускает в свою комнату, ни с кем не желает разговаривать… С ужасом ждет появления отца и неизбежной кары. Ожидание тянется два дня. Когда отец наконец входит в ее комнату, Оля применяет свой – в будущем – излюбленный метод: «лучший вид обороны – нападение». Она впадает в театральную истерику. И кричит – как тогда, при проверке Девушкиного табеля: «Я выброшусь из окна! Если ты будешь меня ругать… Если ты меня ударишь… Я выброшусь из окна, слышишь?!» Она ожидает пощечины, но отец тихо гладит ее по голове и выходит. Возможно, он помнит, как в тот раз она действительно выпрыгнула из окна. Возможно, слишком подавлен новостью. Возможно, причиной был дипломатический талант Луизы Юльевны и она смогла уговорить гневливого мужа не усугублять страдания дочери… Оля и так горько раскаивается…