Кроатоан - Хосе Карлос Сомоса

А Борха что-то нашел.

— Что это такое?

Маленькая пластиковая баночка с черной этикеткой, буквы желтые и красные. Нет необходимости смотреть на череп с перекрещенными костями.

— Тетродотоксин. Кажется, это Алехо Эстевиль ставил опыты с прогрессирующим параличом у крыс… Но он, вообще-то, не вызывает галлюцинаций…

— Негодный препарат? — спрашивает Фатима, пришедшая в лабораторию вместе с Серхи.

— Смертельно ядовитый. — Борха возвращает баночку в шкаф. — Не подходит.

Поиски заканчиваются очень быстро. Кармела так подавлена, что не может и рукой шевельнуть. Борха, Фатима и Серхи разочарованно возвращаются в гостиную.

— Кармела, милая, успокойся, — утешает ее Нико, — мы сделали все, что могли.

«Мы все умрем, — звучит в голове у девушки. — Как Дино… Или, возможно, еще более ужасной смертью…»

Слезы катятся по щекам, она вытирает их тыльной стороной ладони. Нико ничего не говорит. Они стоят, наклонившись над открытыми коробками. Кармела все еще всхлипывает, когда Нико начинает говорить самым обыденным тоном:

— Слушай, я признаюсь, сам ничего не понял в теории Манделя. Могу я тебя еще поспрашивать? — Исследователя и учителя, живущих внутри Кармелы, чужие сомнения всегда отвлекают от своих. Может быть, Нико хочет только ее успокоить, но Кармела с радостью хватается за его предложение. — Давай разберемся. Вот мне сейчас хочется выпить пивка. Убить готов за банку холодненького «Хайнекена». Но если я открою холодильник и возьму себе пива… так это из-за того, что какой-то колибри порхает в Бразилии, а какой-нибудь тюлень занимается акробатикой в Антарктиде?

Кармела непроизвольно улыбается:

— Нет: не «из-за», а «вместе с». Твое поведение переплетено с поведением других видов. Всякий раз, когда тюлень или колибри совершат подобное действие, ты сдвинешься с места и возьмешь что-нибудь в руку: банку пива, палку, авторучку… или просто сожмешь ладонь, если рядом с тобой нечего ухватить.

— Получается, я пью не оттого, что испытываю жажду?

— Жажда, голод, сексуальное возбуждение и всё прочее суть фантазии, которые наш мозг развитых приматов формулирует, чтобы объяснить нам причины наших поступков. Именно это Мандель называл «преднамеренными заблуждениями». Никакое поведение само по себе не имеет цели. Все это — переплетенные действия.

— Но если, например, я не буду пить, я умру, — возражает Нико.

— Безусловно. Наше тело нуждается в воде для жизни, однако поведение «пить» избирается не поэтому. Это механическое действие, при котором наша рука что-то подносит ко рту, а горло производит глотательное движение. А потом наш мозг объясняет это при помощи ощущений.

— Все равно сложновато. Без воды мы умираем. Но ощущение жажды — это всего-навсего иллюзия?

— Да. Она создается, потому что иногда мы глотаем воду.

— А глотаем воду, потому…

— Потому что иногда, когда мы глотаем, во рту у нас находится вода.

Нико молча размышляет. Потом вздыхает и качает головой:

— Господи, это как вопрос про курицу и яйцо. Старый лис все перевернул с ног на голову. Получается, что пики поведения «Кроатоан» — это…

— Совместное поведение многочисленных групп, — подхватывает Кармела. — Такие модели поведения накладываются одна на другую. И, учитывая переплетение моделей, они упраздняют индивидуальное поведение в какой-то конкретной зоне. Другими словами — многие виды одновременно принимаются глотать, не важно, есть ли рядом с ними вода.

— Иначе сказать, так и должно было случиться.

— Могло случиться, — уточняет этолог. — И случилось. Случайность — очень любопытная вещь. Вот, например, мы говорим: «Это возможно только в одном случае из миллиарда», и многие подразумевают, что это не случится никогда. Но это может случиться уже завтра. Если есть хотя бы один шанс, каким бы невероятным он ни представлялся, это может случиться.

— И случилось с нами.

— И случилось с нами.

Нико понимающе кивает:

— Спасибо, Кармела. Ты зашибись как складно все объяснила.

— Я, как школьная учительница, чувствую себя польщенной, — отвечает она с усмешкой.

На сей раз Нико не улыбается в ответ. На его карие глаза накатывают слезы. Из гостиной доносятся крики Логана, но Кармела не обращает внимания.

— Знаешь, что я понял? Теория Манделя меня освободила. Я всегда считал себя белой вороной из-за моих… моих предпочтений. Теперь я смотрю на это иначе. Мы не можем выбирать, какими нам быть, мы даже не являемся чем-то определенным. Есть только модели поведения. Все остальное — лишь «преднамеренные заблуждения», верно? — Кармела кивает. — Я кое в чем тебе не признался: перед тем как Карлос… Карлос Мандель меня бросил, я сказал ему — месяца за два до того, — что у меня ВИЧ.

Кармела застывает с широко распахнутыми глазами.

— Я… не знала…

— Ну и потом проводили тесты, и я до сих пор держусь молодцом. — Нико ободряюще улыбается. — К тому же я теперь не думаю, что умру от этого… Но тебе я рассказал, потому что… Наверное, из-за тяги Манделя к типам вроде Логана я потерял голову и… слишком часто менял партнеров. Когда я сказал Манделю, он вроде бы и не придал этому значения, но когда он бросил меня без объяснений, я подумал… что он отказался от меня как от зачумленного. С таким убеждением я и жил в последние годы. Теперь я все вижу иначе. Хотя я до сих пор задаюсь вопросами о его связи с Логаном, я знаю: Мандель меня не бросил — его изолировали. А его теория говорит мне, что я не белая ворона. Я просто еще один зверек, не более странный, чем любой другой. Такой, как все.

Улыбки исчезают с их лиц, когда из гостиной раздаются звуки жаркой перебранки. Нико с Кармелой кидаются обратно в гостиную, они успевают застать финальную схватку. Фатима дерется, как кошка, пронзительно визжит, несколько пуговиц на ее пижаме оторвались, обнажая грудь. Сначала Кармеле кажется, что аргентинку пытаются изнасиловать. А потом Логан вскидывает вверх руку, а другой отпихивает Фатиму.

— Ну ты, умняга, — объявляет Логан, — у этой шлюхи была при себе кислота, а она молчала! Вот так-то!

— Сукин сын! — Визг Фатимы Кройер режет ей горло изнутри. — Говнюк подзаборный, ты порвал мою одежду! Я собиралась сказать! Собиралась сказать, клянусь!..

— Заткнись, — командует Логан. — Я быстро заподозрил неладное. — (Фатима запахивает изодранную пижаму, а мягкая рука Серхи обволакивает ее, как одеяло.) — Она закидывалась с тех пор, как выбралась из дурдома. Осталось только это.

На ладони у Логана лежат три маленькие оранжевые таблетки.

«Вот почему она все время была как не в себе, — догадывается Кармела. — Но нас ведь шестеро…»

Логан, видимо, произвел такой же подсчет; он зажимает таблетки в кулаке и достает пистолет.