Пчелы - Лалин Полл

– Значит, когда ты смотришь на своего… ребенка… ты испытываешь это? Прямо сейчас?

Флора опустила взгляд на личико своей дочки – и воздух засиял от радости. Она забылась на секунду, что стало роковой ошибкой. Ее антенны широко раскрылись, и в тот же миг Премудрая Сестра затопила разум Флоры своей волей.

– Так ты считала себя Королевой? – прошипела она. – Пауки тебя предупреждали. О да, мне все об этом известно. Думаешь, они стали бы хранить твой секрет? Сколько жизней мне пришлось отдать, чтобы выведать такое, но я не поскупилась…

Флора попыталась пошевелиться, но воля жрицы парализовала ее. Ее ребенок заскулил, и она почувствовала, как его вынимают из ее ослабевших рук.

– Любовь? – спросила Премудрая Сестра и, держа девочку в своих когтистых лапах, поднесла ее к лицу Флоры. – Для этого есть цветы: полевки могут вожделеть их душой и телом, но таинство деторождения не для тебя!

Ребенок Флоры закричал и стал выворачиваться из цепких рук жрицы, и она ударила его по лицу.

Как ни велика была сила и власть Премудрой Сестры, ничто не могло сдержать ярость Флоры. Она вырвала ребенка из лап жрицы и, прежде чем Премудрая произнесла хоть слово, сшибла ее с ног. Жрица неистово извивалась, пытаясь ужалить Флору, воздух сделался терпким от запаха яда, но Флора не забыла, как когда-то поборола осу. Она оторвала трясущиеся антенны жрицы, а затем всадила свое жало между ее блестящих обручей и стала ждать ударов ее сердца, чтобы выпустить яд точно в цель. Она сделала это быстро, уверенно и продолжала накачивать жрицу ядом, пока та не застыла.

Малышка Флоры лежала, плача, у стенки колыбели, пытаясь увернуться от устрашающих запахов. Флора прижала ее к себе, окутав запахом своей породы, а затем стала баюкать, и вскоре дитя успокоилось. Но вот Флора уловила быстрые шаги приближавшихся полицейских. Ее антенны горели после нападения жрицы, а воздух пропитался запахом крови, достаточно сильным, чтобы перекрыть запах прополиса. Флоре следовало избавиться от тела жрицы, которое уже окостенело, распухло от яда и стало слишком большим, чтобы его можно было протащить сквозь узкий проем между стеной и мышиной гробницей.

Флора обхватила голову жрицы своими мощными жвалами и, быстро крутанув, оторвала ее от тела. Затем она подняла свою дочку с пола, залитого ядом, и положила обратно в колыбель. Девочка молча наблюдала за матерью.

Флору мутило при мысли о том, что ей придется сделать, но все-таки своим крепким и сильным языком она обхватила торс Премудрой Сестры и растерла его своим ядом, чтобы он пропитал мех. Теперь она смогла протащить мертвое тело сквозь щель и выбросить из мышиной дыры. Флора проследила за тем, как оно упало в высокую траву.

Избавиться от головы было сложнее. Несмотря на оторванные антенны, глаза жрицы все еще несли в себе множество сведений, и Флора чувствовала, как они скользили по ее языку, пока она перетаскивала ее, держа во рту, к мышиной дыре. Для удобства она раскусила голову надвое – и ей в рот вывалился влажный и тяжелый мозг. Разум Флоры захлестнули хаотичные обрывки молитвенных кодов и образов насилия, и она отшвырнула голову жрицы как можно дальше. Выплюнув остатки мозга, она с ужасом уставилась вниз: голова Премудрой Сестры накололась на стебель травы.

Флора слетела вниз и попыталась сбросить ее, но при каждом движении распространялся запах крови Премудрой. Любая полевка, учуяв его, поднимет тревогу, и любая оса поймет, что улей в опасности. Флора почувствовала: кто-то наблюдает за ней, и в ужасе обернулась.

– Похоже, нашей жрице нездоровится.

Сэр Липа сидел, мелко дрожа, на крыше улья. В нем ничего не осталось от привычного лоска и щегольства, его явно потрепали стихии. Мотор трутня кашлял, когда он, спланировав с крыши, подлетал к Флоре.

Увидев Сэра Липу, Флора испытала огромное облегчение, но все ее тело пронзала боль. Она не могла говорить, лишь молча указала в траву.

– Сестра предпочитает цепкие листья щавеля?

Флора смогла только кивнуть. Сэр Липа обхватил голову Премудрой Сестры всеми лапами. Его мотор тревожно зафыркал от усилий, но он все же сдернул голову со стебля и бросил в листву.

– Что за ужасная оплошность привела ее к такому концу? Как можно быть такой беспечной?

Он уселся рядом с Флорой. Она не могла говорить. Он поднял свои поникшие антенны.

– И что за тягостная атмосфера царит теперь в нашем старом доме – ребята надеялись на что-то большее.

Флора взглянула верх и увидела нескольких трутней, сидевших на крыше улья, вид у всех был пришибленный. Сэр Липа ущипнул себя за рюши, и она увидела, как он постарел.

– Вас не приняли ни в какой другой улей? – спросила она, с трудом выговаривая слова, так как ее язык саднил.

– О, вариантов было немало. Но одни ульи мертвые или заброшенные, а от других исходит такое зловоние и слышатся такие стоны, что этот, по сравнению с ними, благоухает, точно молочай, – для меня во всяком случае. – И Сэр Липа взглянул на нее. – Странно, но я скучал по семье.

– Мы тоже скучали по вам – по всем вам.

Флора устремила взгляд за границу фруктового сада, где яркие машины двигались через ближайшее поле, над которым кружили вороны. Она встряхнула крыльями.

– Я… мне надо еще много чего сделать.

– Могу я помочь? – спросил Сэр Липа, глядя ей в глаза.

Флора кивнула:

– Если бы ты устроил хороший переполох и ненадолго распространил сильный запах…

– Мадам, всегда к вашим услугам. – Он завел мотор и отправился к своим потрепанным спутникам. – Как я и заверял вас, братья, они по нам скучают! Давайте же еще раз продемонстрируем им благоволение Наших Самостей, и пусть нас снова накормят, обогреют и примут!

Излучая радость, он повел трутней на взлетную доску. Флора услышала громкие возгласы сестер, устремившихся встречать их. Пару секунд она прислушивалась, а затем проскользнула обратно в мышиную дыру, к своей дочери.

Пока Флора избавлялась от тела Премудрой Сестры, ее малышка еще подросла, теперь она едва помещалась в колыбельке из прополиса. Пытаясь устроить ее поудобнее, Флора почувствовала, как малышка прибавила в весе, и увидела изменения на ее прекрасной жемчужной коже. Она переливалась новыми оттенками и сделалась прочнее. Флора невольно подняла дитя повыше и принялась пристально и с благоговением рассматривать прекрасное спящее личико и ставшие на удивление четкими, как у взрослой пчелы, черты, обретавшие женственность прямо у нее на глазах.

Флора замерла, уловив вибрацию шагов, приближавшихся из коридора, и громкие голоса. Но затем она услышала резкие возгласы и гогот трутней, доносившиеся от взлетной доски, а также радостные приветственные крики сестер. Целая толпа собралась в прихожей, и все заходились смехом на грани истерики. Флора стояла на месте, держа дочь, и внимательно слушала.