Все мы смертны - Атул Гаванде

Когда мы заплыли далеко от берега и сквозь туман проступило восходящее солнце, пандит завел свой речитатив.

Мне как старшему мужчине в семье полагалось участвовать в ритуалах, благодаря которым мой отец обретет мокшу – освободится от бесконечного цикла смертей и перерождений и достигнет нирваны. Пандит надел мне на безымянный палец правой руки петельку из бечевки. Вручил латунную урну размером с ладонь, где лежал прах отца, и подсыпал туда целебных трав, цветов и лакомств – бетель, рис, смородину, куркуму, мелкие леденцы. Потом велел сделать то же самое остальным членам семьи. Мы возжигали ладан и пускали дым над прахом. Пандит перегнулся за корму, зачерпнул в чашечку воды из Ганга и велел мне выпить три крошечные ложечки. А потом приказал, чтобы я выбросил за правое плечо в реку сначала содержимое урны, а потом саму урну и его чашечку.

– Не смотреть! – предостерег он меня по-английски, и я не смотрел.

Трудно вырасти добрым индуистом в маленьком городке Огайо, как ни старались мои родители. Я не очень-то верил, что судьбами людей управляют боги, и не считал, что все, что мы сейчас проделываем, обеспечит отцу особое место в загробной жизни. Да, одна из величайших мировых религий считает Ганг священным, но я как врач знал ее скорее как одну из самых грязных рек на свете – во многом именно из-за того, что в нее выбрасывали не до конца сожженные трупы. Я знал, что придется выпить три ложки воды из реки, заранее почитал в интернете, какие бактерии тут обитают, и принял соответствующие антибиотики (и все равно заразился лямблиями: о паразитах я забыл).

Но церемония тронула меня до глубины души, и я очень рад, что участвовал в ней. Во-первых, так хотел отец – и мама с сестрой тоже. Более того, хотя я не чувствовал присутствия отца – его точно не было в полутора стаканах сыпучего серого пепла, – я ощутил, что мы связали его с чем-то огромным, куда масштабнее нас самих: ведь подобные ритуалы проводятся в этом месте так давно.

Когда я был маленьким, отец в числе прочего учил меня упорству – никогда не отступать перед препятствиями, встающими на пути. Взрослым, когда я наблюдал за отцом в последние годы, я увидел, что все же иногда приходится смириться с препятствиями, которые невозможно преодолеть одной лишь силой воли. Далеко не всегда понятно, в какой момент нужно перестать преодолевать препятствия и начать строить жизнь с их учетом – жизнь, которую они позволяют, стараясь, чтобы она была как можно лучше. Но очевидно, что бывают времена, когда преодоление препятствий перестает оправдывать себя. И когда я помогал отцу нащупать этот момент, это было для меня одним из самых мучительных переживаний – и одновременно огромная честь.

Мой отец нашел свой способ обращаться с этими препятствиями – во многом потому, что трезво смотрел на них. Иногда обстоятельства выбивали у него почву из-под ног, однако он никогда не притворялся, будто жизнь складывается лучше, чем это было на самом деле. Он понимал, что жизнь коротка, а наше место в мире ничтожно. Но при этом считал себя звеном в исторической цепи. И когда я плыл по полноводной реке, то невольно ощущал, как тянется эта цепь сквозь года – словно много поколений взялись за руки.

Отец позвал нас сюда и тем самым показал, что и он – часть истории, уходящей в прошлое на тысячи лет. А мы также часть этой истории. Нам выпала редкая удача – он сам сказал нам, чего хочет, попрощался с нами. У отца была такая возможность, и он дал нам понять, что уходит с миром. А значит, и мы будем жить с миром.

Развеяв прах отца, мы некоторое время молча плыли, отдавшись течению. Солнце разогнало туман и начало припекать. Тогда я сделал знак лодочнику, он взялся за весла, и мы двинулись к берегу.

За эту книгу я должен поблагодарить очень многих. В первую очередь это, конечно, моя мама Сашила Гаванде и моя сестра Мита. Я отдаю себе отчет, что, решив включить в книгу историю болезни и смерти отца, пробудил воспоминания, о которых им говорить не хотелось, и рассказал об этих событиях иначе, чем рассказали бы они. И тем не менее они помогали мне на каждом повороте, отвечали на неловкие вопросы, копались в памяти и находили там все что угодно – от забавных случаев до медицинских заключений.

Много помогали мне и другие родственники – и живущие здесь, в Америке, и за границей. Особенно я признателен моему индийскому дяде Ядаорао Рауту – он присылал мне старые письма и фотографии, расспрашивал членов семьи о папе и дедушке, помогал уточнять всевозможные детали. Не менее щедро делились воспоминаниями и сведениями о жизни Алисы Хобсон ее родные – Нэн, Джим, Чак и Энн Хобсон.

Кроме того, я в долгу перед многими своими знакомыми, с которыми мне довелось беседовать о старении или тяжелой болезни у них самих или у их родных и близких. Мне уделили время двести с лишним человек – они рассказывали свои истории и позволяли заглянуть в их жизнь. На этих страницах прямо упомянуты лишь единицы из них. Но на самом деле все они здесь.

А еще мне помогали самые разные люди – руководители домов престарелых, специалисты по паллиативной медицине, сотрудники хосписов, всевозможные реформаторы, бунтари и первопроходцы, показавшие мне такие места и рассказавшие о таких идеях, с какими я без них никогда бы не познакомился. Особенно я благодарен двоим из них – это Роберт Дженкенс, который раскрыл мне двери в сообщество людей, которые решили полностью пересмотреть концепцию заботы о стариках, и Сьюзен Блок из Института рака имени Дана и Фарбера, которая точно так же впустила меня в мир паллиативной медицины и хосписов, но и согласилась сделать меня своим партнером в исследованиях, которые позволят применить идеи этой книги и в нашей работе, и за ее пределами во всем, что касается заботы о людях.

Бригамская женская больница и Гарвардская школа здравоохранения более пятнадцати лет предоставляли мне прекрасную площадку для работы. А мои сотрудники в “Лабораториях Ариадны” – многопрофильном инновационном проекте, который я запустил, – помогают мне заниматься одновременно и хирургией, и исследованиями систем здравоохранения, и работой над книгами, и я понял, что это не просто осуществимо, но еще и приносит радость. Эта книга не была бы написана, если бы не Халиль Сичаран, Кэти Харли, Кристина Витек, Таня Палит, Дженнифер Нэйделсон, Билл Берри, Арни Эпстайн, Чип Мур и Майкл Зиннер, которые не жалели сил, чтобы помочь мне. С проверкой фактов и цифр мне помогала Делия Литтман. Но главной моей помощницей стала незаменимая, неустрашимая и блистательная Эми Керлидж: последние три года она посвятила работе над этой книгой в качестве моего научного ассистента, помогала в композиции книги и работе над рукописью, была провозвестником моих идей и при необходимости снабжала меня коктейлями с бурбоном.

А творческий приют мне предоставил журнал New Yorker – мой второй дом. Мне незаслуженно повезло не просто писать для этого чудесного журнала (спасибо, Дэвид Ремник), но и пользоваться услугами великого Генри Файндера – моего друга и редактора. Он опекал меня во время работы над двумя очерками для журнала, которые легли в основу этой книги, и снабдил меня множеством интереснейших дополнительных соображений (например, именно он посоветовал мне почитать Джосайю Ройса).