Под каблуком у синего ботинка - Маргарита Южина

Однако особого восторга Агафья не испытала. Напротив, она в негодовании обозвала Николая гнилым баклажаном и принялась зачем-то извиняться перед этой странной особой – Клавдией. Ребятам же в форме старушка только рукой махнула:

– Идите восвояси, это наше, бабское дело! Мужа я у нее отбила, вот и не спится бабенке, нечего на нее с пистолетами прыгать.

Когда бригада защитников удалилась, Клавдия спросила:

– Слушай-ка, а что это я своего муженька не наблюдаю. Это он где?

– Домой я его проводила, через черный ход, никак не мог места себе найти, крутился, вертелся, сам не спал и мне не давал…

– Приставал, гад?

– Какое там! Улетел, только пятки сверкали. Беги домой, он, наверное, на себе последние волосины выдирает.

Договорившись назавтра продолжать спектакль, женщины расстались. Клавдия прибыла домой, когда уже светало. По комнатам носился Акакий с поясом от халата на шее.

– Кака, как хорошо, что ты поясок нашел. Я его уже недели две ищу! – вместо приветствия воскликнула Клавдия.

– А это не поясок! Это петля моя! Я, может, вешаться желаю! И спроси меня – почему! – выставил Акакий голую кривую ногу вперед.

– Почему? – послушно спросила Клавдия, довольно улыбаясь.

– Потому что мое гордое самолюбие не позволяет мне жить рогатым! Я не могу носить рога на голове!

– Да брось, кудрей-то у тебя все равно нет, так хоть рога… Ой, Кака! Прости меня, дуру! – махнула рукой Клавдия и рассказала мужу про все свои ночные приключения.

Акакий Игоревич слушал жену, раскрыв рот. Никогда и никому он бы не поверил, что его собственная Клавочка могла ради него ночью тащиться черт-те куда. Да еще и ползти по ветхой лестнице в окно к разлучнице!

– И ты прямо вот так полезла?! – восхищался он, и его куриная грудь сама по себе выезжала далеко вперед.

– Ну да, сдуру-то куда только не вскарабкаешься, – смущалась Клавдия Сидоровна и мазала лицо какой-то вонючей маской для омолаживания.

Кот Тимка от такой процедуры начал нещадно чихать, но Акакию казалось, что нет на свете ничего, что бы так прекрасно пахло! И никакая красавица не может сравниться с его Клавдией, которая в этой маске сидела будто глиняное чучело, и…

– Я вот все думаю, а не зря мы оставили Агафью одну? – спросила вдруг жена совсем буднично. – Все-таки ее собираются убить.

– Да ничего с ней сегодня не случится. Белкина или кто там еще, даже если и хотели старушку прикончить, сегодня этих стражников небось так напугались, что еще сутки будут в себя приходить. А может, до Катерины еще не дошла весть.

– И все же, Кака, завтра вам надо идти «регистрироваться». Надо ковать железо, не отходя от кассы, так сказать, – посоветовала Клавдия Сидоровна. – Ничего страшного, скажете, что в загс, а Роман привезет вас сюда, отоспишься как следует, в туалете бачок починишь, течет уже который день. Агафью можно будет на дачу к нам отправить. А потом, к вечеру, довольные и счастливые воротитесь в коттедж, будто из загса.

– Может, не на дачу, у нас там, знаешь, какой бедлам! Да и небезопасно ей, сама знаешь… Я вас отправлю к Алене Ильиничне вместе с Жорой. А заодно и еды собачкам привезете. Алена никогда ничего не просит для своих питомцев, но и не отказывается, свору-то кормить чем-то надо.

На том и порешили. Однако на следующий день все планы их спутались.

Утречком, спозаранку, Акакий отправился на работу, то бишь, выполнять свои «жениховские» обязанности – вздыхать, стрелять глазами, томно охать и всячески показывать «невесте» свои чувства. Теперь его уже встречали точно хозяина. Даже сама Агафья не пользовалась таким подобострастием со стороны персонала. Правда, старушка-то понимала, что все эти реверансы рассчитаны только на тщеславное сердечко Акакия Игоревича, так сказать, работнички платили будущему хозяину аванс, чтобы в дальнейшем он с ними щедро рассчитался. Но Акакий искренне думал, что все коленопреклонения принадлежат ему по праву. У него за коротенький срок даже появился эдакий барский взгляд. Еще немного, и он будет щелчком подзывать того же Николая: «Человек! Челове-ек! Два раза почки царице!» Агафья не стала углубляться в воспитание «жениха», а еще парочку раз прыгнув прилюдно ему на шею, пошла собираться в «загс». Акакий же вальяжно развалился в кресле и высасывал через трубочку апельсиновый нектар из высокого стакана. Неожиданно стакан полетел в сторону, и перед глазами Акакия Игоревича возникла перекошенная физия родного сыночка Данечки. Сынок небрежно приподнял батюшку над креслом и потом аккуратно опустил назад, в бессильной ярости отведя взгляд.

– Не могу! Хотел с тобой по-мужски разобраться, не могу! Ты же отец… – неприлично сплюнул здоровенный, в матушку, сын.

– Даня… А ты как здесь? – заюлил Акакий Игоревич, заглядывая сыну в глаза.

– Как! К тебе пришел! Специально! Явился, так сказать, с новой маменькой познакомиться! – опять перекосило Данилу. – Нет! Это же надо! Мать до такого состояния довел, что она, женщина, по лестнице лазила! Какой стыд!! И это ты ее на это толкнул! А ведь она тебе верой и правдой!..

Тут совершенно некстати появилась на лестнице разодетая в пух и прах Агафья и уставилась на молодого человека.

– Акаша, кто это? – пролился ее медовый голосок.

– Знакомьтесь… Это мой сынок Даня… Кхм… Данила… Акакиевич. А это… это Агафья Эдуардовна…

– Твоя теперешняя любовь, что ли? – недобро окинул взглядом старушку Данила. – Да, батя, ты у нас затейник. Короче, так, или ты сейчас едешь к матери и падаешь в ноги, или я за себя не ручаюсь, честно тебе говорю! Порву на британский флаг тебя и невесту твою просроченную!

– Даня! Подожди, Даня, но надо же поговорить… – лепетал отец, хватая сына за лацканы пиджака.

– Не трогай его, Акакий, – властно приказала Агафья, боясь, что сейчас «жених» прямо при народе начнет сыну рассказывать, какую штуку они придумали с «женитьбой».

А толпа уже быстренько образовала вокруг родственников кружок и жадно поглощала каждое словечко.

Данила от этих слов дернулся как от кнута, резко развернулся и наткнулся на спокойный взгляд отца.

– А ты откуда об этом узнал? Ну, что мать по лестнице? – Акакий смотрел на сына с интересом.

– Так это… мне… Я сам вчера в этих самых номерах ночевал… – наконец выдавил Данила.

– Ты-ы-ы?!! В этих номера-а-ах?! – задохнулся Акакий. – Ах ты, паршивец!! Жена Лилечка таскается с ребенком! А этого самца в номера потянуло!! Ишь, гаденыш!!

Акакий по привычке расстегнул ремень, но штаны поспешно рухнули на пол, являя взору окружающих длинные семейные трусы с уточками, из экономии пошитые Клавой из детской фланели. Агафья дернула его за рукав. Клуб, конечно, был нудистским, но стриптиз в нем еще открывать не собирались. Да и потом, Акакий со свалившимися штанами – это зрелище для отдельной публики. Но этот жест окончательно вывел из себя Данилу.