Прекрасная тьма - Маргарет Штоль

— О чем это она? — недоуменно посмотрел на меня Линк. — С чего нас вдруг будет тошнить?

Я взял Лив за руку, замыкая наш маленький круг, и почувствовал ее мягкую, теплую ладошку в своей. Не успел я подумать о том, как это приятно, как у меня перед глазами замелькал калейдоскоп образов…

Они сменяли друг друга, открываясь и закрываясь, будто двери. Каждый образ был связан со следующим, как домино или картинки в детских книжках.

Лена, Ридли и Джон на чердаке, вытряхивают содержимое всех коробок…

«Оно должно быть здесь. Продолжайте искать». Джон вываливает на пол старые книги.

«Откуда ты знаешь?» Лена лезет в другую коробку, ее рука покрыта черными узорами.

«Она знала, как найти туда дорогу без звезды».

Открывается новая дверь. Тетя Кэролайн переставляет коробки на чердаке. Она опускается на колени у одной коробки, достает оттуда старое фото моей мамы, проводит по нему рукой и рыдает.

Следующая дверь: моя мама. Волосы распущены и удерживаются очками для чтения в красной пластиковой оправе. Я вижу ее так отчетливо, как будто она стоит прямо передо мной. Она с бешеной скоростью что-то пишет в потертом кожаном дневнике, вырывает страницу, складывает, убирает в конверт, черкает на нем что-то и кладет между последними страницами дневника. Потом отодвигает старый сундук, снимает со стены панель, оглядывается, словно чувствует, что за нею следят, и опускает блокнот в щель.

Тетя Дель отпустила мою руку.

— Твою мать!

Линку было не до демонстрации хороших манер перед пожилой дамой. Он весь позеленел и немедленно сунул голову между коленей, как при аварийной посадке самолета. В таком состоянии я его видел только на следующей день после вечеринки у Саванны Сноу, где он на спор выпил целую бутылку мятной водки неизвестной даты изготовления.

— Прошу прощения. Я знаю, после путешествия нелегко прийти в себя. Для первого раза ты держишься молодцом, — подбодрила его тетушка Дель.

У меня не было времени переварить все, что я увидел. Поэтому я сосредоточился на одной фразе: «Она знала, как найти туда дорогу без звезды».

Джон говорил о Великом барьере. Он думал, моей маме что-то об этом известно, что она могла оставить записи в дневнике. Лив, видимо, подумала о том же, потому что мы с ней одновременно схватились за старый сундук.

— Осторожней, он тяжелый, — предупредил я, берясь за край.

Сундук казался набитым кирпичами. Лив бросилась к стене, пытаясь снять панель, я засунул руку в образовавшееся отверстие, дотронулся до потертой кожаной обложки и вытащил дневник. Когда-то его держала в руках моя мама, подумал я, листая пожелтевшие страницы. На конверте аккуратным маминым почерком было написано: «Мэкону».

Я вскрыл конверт и развернул сложенный вдвое листок.

Если ты читаешь это письмо, значит, мне не удалось добраться до тебя вовремя и рассказать все самой. Все гораздо хуже, чем мы думали. Возможно, сейчас уже поздно. Но если есть хоть один-единственный шанс, то никто, кроме тебя, не сможет спасти нас, и тогда наши самые ужасные опасения станут реальностью.

Абрахам жив. Все это время он скрывался. К тому же он не один. С ним — Сэрафина, его не менее преданная ученица, чем твой отец.

Ты должен остановить их, пока это еще возможно, у нас мало времени.

Л. Д.

Я еще раз пробежался взглядом по письму и обратил внимание на подпись. «Л. Д». Лила Джейн. Потом я заметил еще кое-что — дату, и меня словно под дых ударили: 21 марта! Ровно за месяц до несчастного случая!

До того, как маму убили.

Лив отошла в сторону, чтобы не мешать. Она видела, что письмо очень личное, что чтение причиняет мне боль. Я перелистал дневник в поисках хоть каких-то подсказок. На одной странице было изображено генеалогическое древо семьи Равенвуд. Я видел его и раньше в архиве, но мамин вариант отличался: некоторые имена были вычеркнуты.

Я стал листать дневник дальше, и тут из него выпала страничка и медленно опустилась на пол. Тонкий полупрозрачный пергамент, похожий на кальку, с одной стороны покрывали странные, нарисованные ручкой фигуры: кривые овалы с выпуклостями и углублениями, как будто ребенок пытался рисовать облака. Я показал рисунок Лив. Она покачала головой, давая понять, что тоже не знает, что это такое. Я сложил тонкий листок и перевернул последнюю страницу. Там я обнаружил еще одну загадку, по крайней мере для меня:

In Luce Саесае Caligines sunt,

Et in Caliginibus, Lux.

In Arcu imperium est,

Et in imperio, Nox.

Повинуясь порыву, я вырвал эту страницу и положил в карман. Мама умерла из-за этого письма и, возможно, из-за того, что написала на этих страницах. Теперь они достались мне.

— Итан, с тобой все в порядке? — с неподдельной заботой в голосе спросила тетя Дель.

Со мной все было категорически не в порядке. Надо срочно уйти из этой комнаты, подальше от маминого прошлого, подальше от терзающих меня мыслей.

— Я скоро вернусь, — пробормотал я и сбежал вниз по лестнице в гостевую комнату.

Не сняв грязной одежды, я лег на кровать и уставился в потолок, покрашенный в небесно-голубой цвет, совсем как у меня в спальне. Глупые шмели. Над ними посмеялись, а они даже не заметили.

Состояние было странное, очень пустое — так бывает, когда пытаешься ощутить сразу все, что с тобой происходит. Наверное, похожее чувство испытала тетя Дель, зайдя в этот старый дом.

Абрахам Равенвуд — не страшное чудовище, оставшееся в прошлом! Он жив и скрывается где-то во тьме вместе с Сэрафиной. Мама узнала об этом, и Сэрафина убила ее.

Перед глазами все поплыло, я машинально вытер их рукой, но слез не было. Я крепко зажмурился, а когда открыл глаза, передо мной заплясали вспышки света и цветовые пятна, как будто я быстро бегу и мир несется мимо с бешеной скоростью. Картинки появлялись урывками — какая-то стена, помятые мусорные баки, окурки. Повторялось то же самое, что случилось со мной, когда я посмотрел в зеркало в собственной ванной. Я попытался встать, но у меня сильно закружилась голова. Картинки пролетали, постепенно замедляясь, и вскоре я смог различить, что происходит.

Я стоял в комнате, кажется, в спальне — сложно сказать. Серый бетонный пол, белые стены, испещренные такими же черными узорами, которые покрывали руки Лены. Стоило задержать на них взгляд, как они оживали и начинали двигаться.

Я осмотрелся: она должна быть где-то здесь!

— Я чувствую себя не такой, как все, даже не такой, как другие чародеи, — послышался голос Лены откуда-то сверху.

Я посмотрел на потолок и увидел их. Лена и Джон лежали рядом на выкрашенном в черный цвет потолке и разговаривали, не глядя друг на друга. Они смотрели на пол так же, как я смотрел в потолок в ту ночь, когда никак не мог заснуть. Волосы Лены разметались по потолку, как если бы она лежала на полу. Я бы в жизни не поверил, что такое возможно, если бы не видел этого раньше. Только на этот раз она оказалась на потолке не одна. Да и меня не было рядом, чтобы снять ее оттуда.