Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период - Зарема Хасановна Ибрагимова

уздени, вышли из Крыма, где занимали высшие посты. Уроженец того же села Будайхан Мусаев также считал себя узденем (князем)[931]. В связи с большим количеством претендентов на княжеское и дворянское звание, в Терской области была создана специальная комиссия по разбору сословных прав. Комиссия, после тщательного изучения вопроса, пришла к общему выводу, что «…так называемые брагунские и Надтеречные князья» должны быть, по всей справедливо сти, не смотря на отсутствие документальных подтверждений, причислены к одной категории с князьями кумыкскими. В связи с чем они должны были получить те же права и преимущества, которыми пользовались кумыкские князья, в частности, им должны были оставить во владении их родовые земли. Однако к выводам этой комиссии власть не прислушалась, т. к. ей это было крайне экономически и политически невыгодно[932].

В 1885 году претендентов на получение титула российских дворян в Терской области было приблизительно 4, 1 тыс. человек. Налицо было явное игнорирование действительно существующих высших сословий горских обществ. Что касается чеченцев, то в отношении их кавказская администрация высказалась весьма категорично: среди них есть представители высших горских сословий, но их, во-первых, очень мало (всего 9 семей, в количестве 29 человек) и, во-вторых, они все без исключения, пришлые[933].

Первая всеобщая перепись 1897 года показала, что процент дворян и чиновников к населению Терской области составлял 1, 22 %[934]. В 1913 году снова был поднят вопрос о количестве чеченцев, в законном порядке утверждённых в российском потомственном дворянстве. Кавказский наместник приказал начальнику Терской области сообщить в его канцелярию о наличии и числе его подчинённых потомственных дворян — горцев, законно утверждённых в этом звании и владеющих земельным имуществом в пределах области. 2 января 1914 года начальник Веденского округа доложил руководству, что таких лиц у него нет. Начальник Грозненского округа представил список двух чеченских семей, члены которых законным порядком утверждены в российском потомственном дворянстве, также эти фамилии были занесены в Ставропольскую дворянскую книгу. Представим этих людей: Арсемик Арцуевич, Абдул Муслим Арцуевич, Абдул Меджид Арцуевич, Абубакар Данисултанович, Туган Данисултанович — Чермоевы. Семья Курумовых: Яльяс Касимович, Даут Касимович, Муса Усманович, Зубаир Магоматович, Абдурахман Магоматович, Ахмат Магоматович, Махмуд Магоматович, Хамит Даутович, Джунаид Гизириевич, Зияудин Гизириевич[935]. На тот период в Терской области больше всего законно утверждённых потомственных российских дворян было у чеченцев, благодаря двум многочисленным семьям Чермоевых и Курумовых. В настоящее время потомки этих людей могут считать себя дворянами на вполне законных основаниях. Три сына генерал — майора К Курумова были офицерами. В армии служил и его брат — прапорщик Пейзулла Курумов, являвшийся полным Георгиевским кавалером и награждённый также несколькими царскими медалями. Сам К.Курумов имел немало высших российских военных орденов: Св. Станислава, Св. Анны (3-й и 2-й степени), Св. Владимира, золотые медали «За храбрость», «За усердие» и золотое оружие. Он также известен как талантливый администратор.

Представитель другой дворянской семьи, генерал Арцу Чермоев, отличившийся ещё в Крымской войне, командовал Чеченским Конно-иррегулярным полком во время русско ^турецкой войны 1877–1878 годов. Самый известный чеченский нефтепромышленник Абдул Меджид Чермоев, не только происходил из офицерской семьи, но и сам был офицером, получившим ранение в бою[936].

Анализ источников, освещающих социальные отношения на Кавказе в докапиталистическую эпоху, приводит к выводу, сделанному ещё академиком Г.А. Меликишвили и А.П. Новосельцевым, отрицающему наличие рабовладельческой формации в XIX веке на территории Кавказа. Обнаружено, что в так называемых вольных обществах в ряде случаев были ликвидированы отдельные стороны феодальных отношений и осуществилась реставрация пройденных ранее ступеней общественного развития, что в свою очередь приводило к редкой исторической ситуации, когда относительно развитые надстроечные явления не соответствовали более низкому базису. Выясняется, что ряд вольных обществ сперва подчинялись феодалам, а затем при разных обстоятельствах освобождались от их влияния и учреждали у себя демократические порядки объединения. В XVIII — нач. XIX вв. Чечня представляла собой сумму независимых вольных обществ [937].

Военно-демократический уклад занимал важное место в структуре общественных отношений в союзе сельских общин Северного Кавказа. Истоки этого следует искать в характере наследия вольными обществами социальных институтов своих исторических предшественников — средневековых государств раннефеодального типа и племенных объединений той поры, а с другой — в условиях складывания и функционирования самих обществ, когда защита от внешней угрозы являлась постоянной и настоятельной потребностью. Военные набеги на соседние территории не представляли собой главного вида деятельности населения союза сельских общин Северного Кавказа. На базе института пленничества ни рабство, ни крепостничество не получили сколько — нибудь значительного развития. Характер набегов, как и военной организации в целом, с одной стороны, способствовал имущественной и социальной дифференсации общинников и формированию привилегированной военной общинной аристократии, но с другой — сам же тормозил в известной мере этот процесс, т. к. в лице организованной и политически активной массы общинников встречал противодействие своему феодализирующемуся потенциалу[938]. У.Лаудаев пишет: «Начали совершаться невиданные до того преступления, перенятые от адыгов. Стали похищать или силою уводить беззащитных людей — своих собратьев в неволю и продавать их в рабство в далёкие страны»[939]. В горных чеченских обществах находился немногочисленный класс личных рабов, образовавшийся из военнопленных. Класс этот ежегодно увеличивался благодаря вновь захваченным в набегах или в ходе защиты своих территорий. Хозяин мог выделить участок земли худшего качества, за что получивший его пленник обязан был постоянно выплачивать или отрабатывать повинности. Это был путь насильственного «сажания» на землю и одновременно закрепощения вновь образуемой категории крестьянства[940]. При этом в хозяйстве мелких рабовладельцев почти всегда владелец и холоп работали вместе. Не заинтересованность раба в результатах своего труда преодолевалась в некоторой степени посредством наделения его домом, имуществом, скотом, землёй и т. п. Это условное владение давало рабу необходимую свободу для ведения хозяйства и возможности посредством «самостоятельного» хозяйствования делать накопления для приобретения свободы.

Формы эксплуатации рабов в XVIII — перв. пол. XIX вв. всё более приобретают черты феодальной эксплуатации. Юридические права чеченских владельцев представляли собой переплетение рабовладельческого и феодального права. Отпуск раба на свободу оформлялся следующим порядком: рабу вручали письменную отпускную, составленную кадием при 2-х свидетелях; кадий получал с раба отпускные деньги и передавал их рабовладельцу[941]. Значительно было распространено в Чечне в ходе войны домашнее рабство, в виде покупных женщин, которые нередко становились жёнами владельца. Хотя в горных районах рабы и находили своё применение на полевых работах, в уходе за скотом, но широкое их распространение в горах было невозможно ибо не было крупных землевладений, обеспечивающих высокую прибыльность эксплуатации рабов.