Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период - Зарема Хасановна Ибрагимова

действие признавалось при таких условиях совершённым учреждением, а оно не подлежало преследованию в уголовном плане. В отношении юридических лиц, незаконное распоряжение признавалось действием учреждения и гражданский иск допускался. Здесь или само учреждение могло быть признано отдельным юридическим лицом и как таковое явиться граждански ответственным за свои действия, нарушающим чужие права, или же учреждение признавалось органом государства, также являющимся в сфере гражданских отношений самостоятельным субъектом. Тогда ответчиком по гражданскому иску по поводу незаконного распоряжения являлось целое государство, как объект гражданских прав[965].

Нередко обществу или отдельным его гражданам только казалось, что государство нарушает по отношению к ним законодательство, хотя на самом деле этого не происходило. Дело в том, что ущемление гражданских прав рассматривалось исцами через призму Сборника законов Российской империи, а ведь помимо него на территории государства действовала масса подзаконных актов, нередко прямо противоречащих основному законодательству. Режим особого правового поля существовал на Северном Кавказе, в условиях военно — народного управления, где многие указы были засекречены, о существовании других знали лишь некоторые должностные лица.

Кавказский наместник мог «…в тех случаях, когда в указах Сената в отношении общих по государству мер, предписанных порядком законодательным или исполнительным, не будет сказано, что они распространяются на Закавказье и те части Кубанской и Терской областей, которые заняты туземным населением, в течении 2-х месяцев с получения указа сообщить надлежащему министру о неудобстве его применения в указанной местности»[966]. В русской юридической науке второй половины

XIX века появились представления о необходимости различать закон в формальном и материальном смысле, из чего следовало, что правительственные указы тоже могут устанавливать юридические нормы. Согласно ст.53 Основных законов, в Российской империи законы могли издаваться в форме манифестов, указов, мнений Гос. совета и докладов, удостоенных Высочайшим утверждением, а излагались, в зависимости от содержания, в форме уложений, уставов, грамот, положений, наказов (инструкций)[967]. Формально законы, как первичные нормативные акты, имели высшую юридическую силу. Все остальные подзаконные правовые акты исходили из законов и не должны были им противоречить; они не нуждались в утверждении другими органами, их могли отменить только органы, их издавшие. Законы Российской империи принимались высшими органами государственной власти — императором, правительством, Сенатом, Гос. советом[968].

Летом 1862 года произошло новое разделение Терской области в военном и административном отношениях. Были учреждены правила как для выбора членов народных судов, так и для всего судопроизводства[969]. Царские власти щедро финансировали административные полицейские и судебные учреждения, охранявшие интересы метрополии и местных господствующих классов. Проект образования нового суда был составлен начальником Терской области. В соответствии с 1-й статьёй высочайше утверждённых 29 сентября 1862 года основных положений о преобразовании судебной части, судебная власть должна была быть отделена от власти административной, и, следовательно, ни начальник области, ни аульный старшина не могли подвергать кого бы то ни было взысканиям и наказаниям, так как это право отдавалось только судебной власти[970]. Главный народный суд в Терской области состоял из почётных лиц. Председательство в нём поручалось особому лицу, выбранному начальником области, с утверждением его на этой должности Главнокомандующим Кавказской армии. Решения Главного народного суда принимались большинством голосов и передавались на утверждение начальнику области[971]. В ходе применения данного закона на практике выяснились его существенные недостатки. Председатель горского словесного суда, обычно строевой офицер, был не подготовлен к судейской деятельности, и всё возвращалось к начальнику области, не стеснённому в своей военной и административной власти никакими нормами процессуального или материального права. По военно — уголовным законам горцев судили в комиссиях военного суда, учреждённых при разных частях войск. Полицейские и судебные функции были соединены в военно-уголовном законодательстве. В комиссиях военного суда горцев судили за:

1) измену;

2) возмущение против правительства и поставленных им властей;

3) явное неповиновение начальству и тяжкое его оскорбление;

4) разбой;

5) похищение казённого имущества;

6) убийство и ранение с увечьем.

Полевой главный военный суд, как и его присутствия, а также временные полевые суды подчинялись Главнокомандующему армией. Подсудности полевого военного суда подлежали, помимо военнослужащих и лица гражданского ведомства в местностях, объявленных на военном положении, а также население неприятельских областей, оккупированных войсками.

В 1870 году были открыты военно-окружные суды в Кавказском военном округе. Воинский устав устанавливал два вида наказаний: уголовные и исправительные. К уголовным наказаниям относились: смертная казнь с лишением всех прав состояний и без лишений таковых, ссылка на каторжные работы и также заключение в крепость[972].

В горских народных судах судопроизводство осуществлялось «…по адату, шариату и по особым правилам, постепенно составленным на основании опыта»[973]. Важнейшим направлением реформы являлось ослабление шариата и модернизация адатного права и процесса с целью подготовить постепенный переход горцев к единому российскому судопроизводству и уголовному законодательству. Вместе с тем российская администрация попыталась запретить ряд архаичных адатов, прямо противоречащих российскому законодательству. Вне закона было объявлено кровоотмщение. Теперь оно было приравнено к обычному убийству.

Другой целью реформы было ослабление исполнительной, судебной и законодательной власти мусульманского руководства сельских общин (кадиев, суфийских шейхов) и создание светской администрации, которая пользовалась бы доверием и авторитетом у местных жителей и была бы послушным исполнителем решений российских властей[974].

На Северном Кавказе был установлен контроль над деятельностью горских адатных судов: все материалы деятельности адатных судов поступали в местные административные и судебные органы. Российская администрация ввела государственные санкции по отношению к тем, кто не выполнял решения адатных судов. Такие уклоняющиеся должны были выплачивать штрафы в пользу общины. Горские словесные суды штрафовали обвиняемого и свидетелей, не являвшихся на судебное заседание. За неявку свидетеля в первый раз назначался штраф в 5 руб., за второй — 10 руб., не явившийся на суд обвиняемый платил штраф 25 руб. Другой действенной мерой принуждения выполнения адатных решений стало правило временного отбирания оружия у виновного до окончательного выполнения им решения адатного суда. Таким правом были наделены сельские старшины. У народов Северного Кавказа осталось право выбирать большинство членов адатных судов сроком на три года. Сохранился высокий образовательный и возрастной ценз для судей: они должны были быть старше 25 лет и хорошо знать адат. Горские суды являлись переходным органом от адатного судопроизводства к российскому[975].

Распадение общественных, общинных связей вело к ослаблению общественного контроля над поведением человека. В пореформенный период преступность в России непрерывно возрастала. Реформы открывали более широкий простор частной инициативе и предприимчивости, расширяли рамки дозволенного и способствовали развитию отклоняющегося поведения, в том числе и в криминальной форме. Повышение роли богатства в системе ценностей, возможность через богатство