Тропы Подземья - Артемис Мантикор

Конечный пункт, в который вел нас Сайрис, обозначался на карте кучей камней. В действительности же это были остатки столь древнего сооружения, что я сразу же подумал о сорамин, и не ошибся.

Две громады из едва живого камня встречались в разбитой каменной арке. Когда мы подошли ближе к руинам — смогли увидеть на той стороне край острова.

Сайрис не долго рассматривал остатки древнего здания, сразу же направившись под навес.

Арка была огромной. Она вздымалась над неровной поверхностью островка метров на двадцать и в ширину была еще вдвое больше.

Оказавшись под ней, я хмыкнул, узнав вороний стиль. Я был прав. Внутри арки была массивнейшая медная конструкция, благодаря которой эта часть древнего здания и смогла уцелеть спустя столько лет.

Толщина медных опор была такой, что в Геотерме меня подняли бы на смех с такими историями. Наверное, с добрый метр сплошной меди. Здесь, на входе под навес арки, будущий ворон минут пять осматривал все вокруг. Ни я, ни Мора не решались его потревожить. Сейчас только Сайрис может нас вывести отсюда живыми.

Наконец, будущий ворон спугнул мертвенную тишь:

— Привал. Перекусите, вздремните часок или что вам там нужно, и помолитесь за мои навыки инженера.

Я так давно сражался и столько шел из последних сил, что когда появилось несколько свободных минут, даже растерялся. Но просто дремать или отдыхать, было глупо. Возможно, я больше никогда не окажусь в этом месте. Что бы не говорил Сайрис, я верю, что выживу в той миссии, что возложила на меня Айрэ. Я понимаю, что он прав, но я совсем не хочу это понимать. Слишком долго я пытался изменить что-то в родном городе и бился о невидимую стену непонимания. Я никогда не выбирал путь отступника и изгоя, напротив, я стремился стать героем для своего народа. Но герои сиин — это те, кто освоил больше инструментов или достиг вершин совершенства у одном из них.

Возможно именно поэтому я захотел стать Мастером и превзойти легендарную Айрэсдарк. Что ответит народ сиин тому, кто с боем прошел путь до овладения вершинами двенадцати инструментов?

На стенах остатков конструкции не сохранилось ничего от прежних хозяев. Громадные медные шестерни, способные накрыть собой целый дом, валялись, словно груда мусора. Холодный металл медленно разрушался под действием времени и лазурного люменориса.

Легенды о воронах почти ничего не говорили об их быте или идеях. Сорами очень не любят разговоры о себе. Я уже не раз слышал, что до второго падения их народ принципиально не занимался порабощением других и тем более жертвоприношениями.

Рука коснулась хаани. Я не знаю, когда я призвал его из инвентаря, но не стал останавливать мелодию. Расположившись на горе навеки мертвых шестерней, я позволил ей течь навстречу душам когда-то погибших здесь древних.

Медленный ритм нот разнесся по огромному пространству гулким эхо. Равноденствие пело долгую грустную песнь, передающую легкую грусть по тому, что уже никогда не вернуть. В мыслях замелькали отголоски воспоминаний о снившихся в детстве снах и несбывшихся мечтах, что медленно угасали, столкнувшись с реальностью.

Серая фигурка Моры застыла рядом со мной. Губы ее молчали, но глаза пытались передать разом такую вереницу эмоций, что я едва в них не захлебнулся. Чистые глаза были самой лучшей частью ее серого лица.

Я не стал прерывать мелодию. В голове всплыли наставления прабабушки о том, что чем меньше уровень, тем меньше природная защита от воздействия любых сил.

Описание предмета изменилось. Раньше он не давал бонусов к мудрости. Предмет становился сильнее, раскрывая больше заложенной в него силы.

Я прикрыл глаза. На душе стало тепло и спокойно, будто и не было несколько часов назад бойни с кровавыми монстрами. Мелодия оживала, рождая в голове порожденные ею образы далеких земель и кристально чистых озер. Перед глазами встало множество картин, наполнявших душу светлой грустью о тех временах, когда миром правили древние зверяне.

Чудом не сталкиваясь друг с другом руки прыгали по круглым нотам инструмента, задевая струны души и связывая их с чем-то неуловимым, чуждым, но столь прекрасным, что хотелось окунуться в это нечто и плакать от грусти и счастья одновременно. Представьте, что на пару мгновений вы перестали быть собой, обратившись прозрачным потоком весенней реки. Кристально чистым ледяным источником, выносящим палую листву из-подо льда, на стыке снежного и осеннего леса.

Мириады снежинок таяли в воздухе в слепых лучах оставившего своих детей Солнца. Его свет с каждым днем становился все холодней, и все живое пряталось подо льды. Одиночество сковало сердце ручья, что с каждым днем терял все больше друзей в вечной мерзлоте.

Пещеры и мировые древа. Тепло в корнях у спящих растений и сладкий шепот о том, что все вернется и станет как прежде. Но они не знают, как устал великий отец. Как больно ему видеть новое пробуждение зла и страх в сердцах своих детей.

— Остановись!

На больших глазах уродливой крысогоблинши были слезы. Забыв о своем страхе быть кем-то увиденной, она чуть приоткрыла капюшон, вернее не заметила того, что он открыл миру часть ее серо-зеленого лица.

Вторым, что я осознал — были мои собственные слезы, ручьем стекавшие по щекам.

Кикимора сделала несколько неуверенных шагов, пятясь назад по горе шестеренок и едва не упала. Лишь в последний момент я поймал ее за ворох ткани. Страж болот тут же вырвалась и натянула на себя выцветшую травяную ткань. Удивительно, как сочетание белого с бирюзой превратилось в два почти одинаковых оттенка серого всего после дня ношения болотницей.

— Лииндарк… — произнесла Мора.

— Эй, животные, — прервал болотницу ворон. Я так погрузился в мелодию и чувства, что не заметил его приближения. — Птичка смогла позвать сюда транспорт. Готовьтесь к самому ленивому путешествию к смерти!

Я в непонимании уставился на все то же, не изменившееся пространство меднокаменной арки. Неужели я просидел так с хаани целую четверть цикла?

Мора вновь полностью скрылась под капюшоном.

Её уровень со времени битвы у корня еще больше снизился. Никогда не слышал ни о чем подобном. Такими темпами скоро она сравняется с нами. Что могло заставить древнее существо отправляться в столь опасное путешествие и о какой просьбе может идти речь, если она готова зайти ради этого так далеко? Древняя кровь, магия крови у самой Моры. Звучит близко по смыслу. Как бы не оказалось, что ее просьба — некий кровавый ритуал с моим участием.