Месть обреченного - Виталий Гладкий

Я промолчал. Зачем полковнику знать, что денег, скопленных мною, хватит моей семье до нового пришествия?

И на их домик мне было наплевать. Я вовсе не собирался торчать в том месте, куда нас определит "контора" полковника. Мне хотелось держаться от нее подальше.

Мир велик…

– Что я должен буду сделать? – решил спросить я напрямик, чтобы прервать тягостную паузу.

Шеф Волкодава задумался надолго и, похоже, не о приятном. – Ты точно решился? Полковник уколол меня острым взглядом.

– Учти – назад ходу не будет, – сказал он жестко. – И то, о чем ты сейчас узнаешь, является смертельно опасной тайной.

– Почти всю свою взрослую жизнь я только тем и занимаюсь, что тщательно храню и хороню чужие тайны, – мрачно ответил я полковнику.

И отвернулся, чтобы не видеть его вурдалачью физиономию.

– Хорошо. Я понял. А задание таково – ты должен ликвидировать губернатора одного города. Фамилия его – Шалычев.

– А может, лучше президента? – не удержался я, чтобы не съехидничать.

– Когда нужно будет – займемся и президентом, – жестко отрубил полковник. – И нам сейчас, парень, не до шуток.

– Извините…

– Вот так оно лучше…

Он снова оттаял и даже сделал попытку улыбнуться.

– И чем перед вами провинился этот… Шалычев? Надеюсь, это не секрет? – спросил я осторожно.

– Верно, не секрет. И не перед нами, а перед страной и народом.

– Даже так?

Я не удержался и в моем голосе прозвучал сарказм.

– Именно так.

– Он что, продался иностранной разведке? Так ведь в таких случаях, насколько я знаю, ваша "контора" действует по-иному.

Полковник недобро посмотрел на меня своим змеиным взглядом.

– Не слишком ли ты любопытен? Или тебе каждый раз, когда ты шел на ликвидацию, предоставляли досье на "клиента", если говорить на вашем жаргоне?

– Случалось и такое. Дело в том, что убийство губернатора – случай в моей практике исключительный.

– Ладно, расскажу. Этот человек украл – между прочим, у нас с тобой! – по меньшей мере миллиард долларов.

– Не он первый, не он последний… – Да! К сожалению. Но ответь – кто-нибудь из таких наказан? Ответь! – Насколько мне известно – нет.

– Увы. Даже наоборот – эти мерзавцы теперь уважаемые люди, посты высокие в стране занимают. Им кажется, что за деньги можно купить все. Не так ли?

– Так.

– Но кому-то же нужно убедить их в обратном. Хватит с ними миндальничать и делать вид, что ничего не происходит.

– Да вы, я вижу, большой патриот…

(Дурак ты, Ерш! Захлопни свою пасть. С кем пытаешься пикироваться?)

– Да, патриот! И не скрываю этого, как некоторые! Я уже не говорю о том, что Шалычев возглавляет мафиозный клан и на его совести не менее шести заказных убийств. Достаточно для приговора?

– Вот пусть суд это и решает.

(Господи, что я несу!? Какой суд? И где найти справедливый суд для таких, как Шалычев?)

– Не прикидывайся наивным, парень! Впору сказать – а судьи кто?

– Про то ладно, но почему именно я? – И это нужно тебе объяснять? Я считал, что ты умней… – И все-таки…

– Да потому, что ты не существуешь. Нету тебя – и все тут. Случись оплошность – тьху, тьху! – след обрывается сразу. Понятно?

Еще как понятно…

Своих они конечно же послать не могут. В службе безопасности тоже не ослы работают, по ниточке до клубочка доберутся, не успеешь и ахнуть.

А спецы в армейской системе все наперечет.

Похоже, я для них самый удобный вариант. Никто, ничто и звать никак. И даже если я расколюсь – кто поверит моим басням?

А именно так и прозвучит история моих несчастий, ведь концы давно спрятаны в воду. Уж о чем, о чем, а об этом полковник позаботился, сомнений нет. – Скажите…

Я немного помедлил, пытаясь правильно сформулировать неприятно поразившую меня мысль.

– Скажите… все эти отстрелы главарей мафии и прочая – ваша личная инициатива или государственная политика? – Никто… никто из моих подчиненных еще ни разу не осмелился задать такой вопрос…

Полковник от ярости побледнел до синевы. Он не говорил, а шипел, как потревоженная змея. – Их можно понять – им пока не надоело жить…

Я завелся и лез на рожон.

Лез, понимал, что это глупо, что мне так нельзя, – и ничего не мог с собой поделать.

– Я – другое дело. Как только что вы изволили выразиться, меня нет, я фантом, призрак. Потому и спросил. Все-таки интересно знать, за что буду сражаться: за весьма перспективную и, главное, понятную идею или вольюсь в ряды опричников, которым не важно, кому рубить головы, лишь бы государь так велел и чтобы хорошо платили.

– Ладно, – с угрозой сказал полковник, сверля меня холодным немигающим взглядом, – я отвечу. Хотя бы потому, что ничего нет такого тайного, которое бы не стало явным. И если мы сейчас особо не афишируем свою деятельность, то со временем все может измениться, и о нас заговорит весь народ. – Мы? Я скептически ухмыльнулся.

– Да – мы! – повысил голос полковник. – Люди, которым дороги такие понятия, как Родина, честь, совесть. Страной сейчас торгуют оптом и в розницу, люди обнищали до предела, закон и право существуют только на бумаге да в воспаленном сознании некоторых болтунов-демократов, еще недавно с наслаждением хлебавших из коммунистического корыта, армия развалена, офицеры уже не гордость нации, а пьянь-рвань безденежная, голь перекатная. Мыслимо?! И – доколе?!

Если б не серьезность ситуации, я бы рассмеялся.

Ничто не ново на земле, а идеи, которые вынашивал полковник и иже с ним – тем более.

Мне вдруг стало скучно. И, чтобы прервать этот уже ненужный и утративший для меня интерес треп, я резко спросил:

– Где и когда?

Полковник, остановленный на полуслове, несколько опешил, а затем, постепенно остывая, медленно проговорил:

– Когда – мы еще определимся. Наши люди ведут наблюдение…

Так вот почему Волкодав торчал возле стадиона! Похоже, он возглавлял группу наружного наблюдения за губернатором, который почему-то так и не приехал на матч.

– А вот где – вопрос вопросов, – продолжал полковник. – У Шалычева охрана не хуже, чем у президента. Ни на какой козе к нему не подъедешь. На людях он в последнее время почему-то не появляется, нередко даже ночует в своей резиденции – там у него есть спальня, – а если и бывает дома, то только на своей даче, которую охраняют как атомную электростанцию. Притом милицейский спецназ и служба безопасности.

Я смирился с неизбежностью. И успокоился.