Черная корона Иссеи - Александр Маслов

– Мать Пресветлая! – вскрикнула госпожа Глейс, хватаясь за натянувшиеся со скрипом ванты. – Вот это магия! Восхитительная магия!

Бернат, сам даже испугался случившегося. Подбежал на неуклюжих кривых ногах к рулевому колесу, дернул рычаги, уводя корабль в сторону. Крылья мощно качнули воздух. Еще и еще. «Песнь Раи», заложив крутой разворот, полетела в направлении площади Муниципалитета. Внизу по улицам бежали толпы разволновавшегося люда, позади полыхало пламя и высоко поднимался столб дыма, желтого с черными космами.

– Представляю, что сделает Лаоренс с моим домом! – сказала мэги Верда, вцепившись в канаты и глядя на происходящее за кормой корабля. – Разнесет его на куски. Сожжет сад и, конечно, вытопчет мои чудные ирисы.

– Может, обойдется все, – обняв ее, прошептал Леос. – А нет – после Кара-Маат мы купим тебе новый дом. Самый прекрасный, достойный тебя.

– Мне не жалко всего, что осталось в Иальсе, – госпожа Глейс вздохнула, оглядывая появившееся впереди море и медленные пятнышки кораблей. – Я сама не понимаю, почему задержалась в этом дурном городе. Убегая от принца Кардора, я думала, что буду много странствовать и посмотрю мир. Только теперь моя мечта сбывается. Я рада. Я счастлива!

Астра стояла поодаль от них, облокотившись на высокое ограждение кормы, и думала, что Иальс будет ненавидеть ее. Ее имя теперь будет связано лишь со скандалами, пожарами и погромами. Она, как огненная химера Некрона, несет здесь лишь беду, дым и пламя.

Недалеко внизу проплывала таверна «Волшебный парус». Мэги представила, что там, в полутемной комнатке сейчас сидит Голаф Брис вместе со своей Ильвой или уже без нее. Может быть, он смотрит в окно на пролетающий в небе корабль. Или даже видит, что на палубе стоит дочь магистра Варольда… Но этому человеку с затвердевшей, как корка хлеба душой, все равно, куда и зачем летит мэги. Он не подумает сделать и шаг в ее сторону, не скажет и слова, которые она так хотела бы слышать. И, наверное, скоро совсем забудет о ней. От этих мыслей Астре стало тяжко в груди. Мэги качнула головой и отвернулась от Каррида, чтобы он не видел ее влажных раскрасневшихся глаз.

Поднявшись на лигу, «Песнь Раи» поймала северный ветер и пошла полным ходом над сверкающим солнцем и лазурью морем.

* * *

Капитан Морас и Анита, наблюдавшие за полетом воздушного корабля, еще долго стояли под Аркой Ревида. Лишь когда «Песнь Раи» растворилась бледным пятнышком в небе, и толпа зевак совсем разошлась, они направились к квартирке госпожи Брис, чтобы забрать некоторые вещи.

– Он улетел, а я так и не получила прощения, – сказала Анита, сжимая крепко, локоть Мораса. – Так не должно случиться. Теперь мне не будет покоя. Как бы ты ни старался, мой любимый капитан, я не смогу быть сполна счастлива. Понимаешь, это словно проклятие, от которого не скрыться ни за железной дверью, ни окруженной вниманием, любовью, добротой и самыми высокими благами. Потому что это внутри тебя – в душе.

– Хочешь, мы отправимся за ними. На Рохес или в Либию, – тихо предложил Морас, опираясь на костяную трость. – Если только они задержатся на пару дней в Ланерии, мы догоним их и быстро найдем там. И больше не бойся – меня не беспокоит новая стычка с Давпером. Теперь я готов ко всему.

Мост через Росну запрудили повозки и множество людей, смотревших за полетом корабля и только теперь начавших расходиться. Капитану Аронду и Аните пришлось долго ждать, затем пробиваться через толчею, чтобы попасть на площадь и выйти к «Волшебному парусу». Не доходя до таверны, госпожа Брис свернула к дому, соседствовавшему с хлебной лавкой, и поднялась по ступеням желтого истертого песчаника. Дверь в свою квартиру ей удалось открыть с немалым трудом из-за поржавевшего замка. Наконец она справилась, зашла, пропуская вперед капитана. Постояла немного посреди комнаты, оглядывая угол над платяным шкафом с белесыми космами паутины, сизый налет пыли на столе, подоконнике и табуретах. Она будто пыталась определить, был ли здесь за последнее время ее брат хоть раз или ему мысль зайти в эту комнату стала противна. Не углядев никакого признака, что он был здесь после возвращения с Карбоса, Анита погрустнела еще больше. Поставила возле сундука небольшую плетеную корзинку и начала перебирать старые вещи, размышляя, какое из платьев взять с собой и какие из безделушек, хранившихся под тряпьем, будут напоминать ей о Вильсе, родителях и всей прежней жизни.

Пока франкийка возилась возле сундука, капитан Морас стоял у окна и смотрел на «Волшебный парус» заметный краем в конце переулка.

– Все-таки нам нужно сходить в таверну, – сказал он, стряхивая пыль, попавшую на камзол. – Не мучайся так, Ани. Может, он остался здесь. Ведь настроение госпожи Пэй, как и ее следующий шаг предсказать трудно.

– Да, мы обязательно сходим. Я не свернула туда, когда мы проходили рядом потому… потому, что очень боюсь, – ответила Анита, сминая в руках старое платье, – боюсь, что его там нет. А это, скорее всего так. Ладно, пойдем. Пойдем сейчас же, – она взяла со стола бронзовое зеркало со своим именем, сплетенным из лилий, протерла его краем платья и положила в корзину.

Выйдя на лестницу, франкийка некоторое время думала, запирать ли ей неподатливый замок или оставить как есть – ведь, не найдя Голафа, она с капитаном все равно вернется сюда. Решила закрыть и поспешила за Морасом к «Волшебному парусу».

Скоро они достигли таверны. Привратник, скучавший под лестницей, на вопрос Аниты о Голафе Брисе с насмешкой сказал:

– Гляжу я, любят девицы господина Бриса. Все за ним бегают, а он, видать, только эль в кабаке нашем любит. Там, у себя, – он махнул рукой на лестницу, ведущую вверх. – Угрюмый, как всегда. Сегодня даже не угрюмый, а злой, как укушенный пес.

Морас быстро нашел покои франкийца и стукнул в дверь возле изображения морского змея. Незапертая створка распахнулась, и капитан увидел Голафа. Он сидел на циновке, рядом в пол был вонзен меч с ярким голубым камнем на рукояти. Тут же валялся расколотый кувшин. Пятна вина темнели на пыльных сапогах и смятом плаще.

– Голаф… – Анита робко переступила порог и подошла к нему. – Брат мой, – она наклонилась, разглядывая ссадины на его лице и синеватую опухоль – след падения с обрыва на пути к дому Керлока.

Рейнджер поднял к ней узкие покрасневшие глаза.

– Пожалуйста, прости меня, Голаф. За все прости, – прошептала госпожа Брис, садясь на корточки.

– Она ушла, Ани. В этот раз, конечно, навсегда, – он обнял сестру, прижал ее голову к своей груди. – И амулет… – франкиец разжал ладонь, роняя серебряный диск с заклятиями Раи. – Твой амулет не помог. Астра не желает ничего слышать. И все что происходило между нами по какой-то глупой и жестокой случайности обращалось против меня.

– Мэги Пэй… я говорила с ней. Я все знаю. Знаю, что она любит тебя, Голаф, – Анита вернула в его ладонь амулет и сжала пальцы, ненадолго задумавшись о Илесе Трум, который год дожидавшейся ее брата в далеком Вильсе. Однако напомнить о ней рейнджеру в этот момент она не решилась.