Хронолиты - Роберт Чарльз Уилсон

– Так и есть, мой друг.

– Думаешь, у нее с самого начала были какие-то свои планы? В смысле, у нее ведь были совершенно особые отношения с будущим.

– Я думаю, она нас обоих отлично знала.

Она выбрала меня, подумал я, потому что Моррис на моем месте не справился бы. Он никогда не позволил бы ей отдать себя на съедение волкам. И точно не убил бы Хитча Пэйли.

Моррис был хорошим человеком.

Недавно я посетил два особенных места.

Путешествия теперь даются мне нелегко. Благодаря лекарствам я держу под контролем разнообразные старческие недуги – в свои семьдесят я здоровее, чем мой отец был в пятьдесят, но преклонный возраст – и сам по себе причина усталости. Мы – сосуды печали, которые в конце концов наполняются до краев.

В Вайоминг я поехал один.

Сегодня Вайомингский кратер – это небольшой, хоть и единственный в своем роде, военный мемориал. Для большинства американцев Вайоминг – это всего лишь начало двадцатилетней Войны Хронолитов. Это поколение, поколение Кейт и Дэвида, помнило сражения в Персидском заливе, в Канберре, в провинции Кантон, Первую Пекинскую битву. В конце концов, в Вайоминге ведь никто не погиб.

Почти никто.

Сейчас кратер огорожен и превращен в национальный памятник. Туристы могут подняться на площадку на вершине утеса и издалека посмотреть на руины. Но я хотел подобраться поближе. Мне казалось, я имею право.

Охранник парковой службы на въезде уверял, что это невозможно, пока я не объяснил, что был здесь в 2039 году, и не показал ему свой шрам, поднимавшийся от левого уха до залысины на лбу. Охранник оказался ветераном – разведка, Кантон, кровавая зима 2050-го. Он посоветовал мне подождать закрытия информационного центра в пять часов, а потом он посмотрит, что можно сделать.

А можно было вот что: отправиться вместе с ним на вечернюю проверку территории. Мы съехали на автомобильчике размером с гольф-кар вниз по крутой дорожке и припарковались у края кратера. Охранник листал новости, делая вид, что не обращает на меня внимания, пока я несколько минут бродил, скрытый длинными тенями.

В мае осадков выпало почти на дюйм. На дне неглубокого кратера, словно в чаше, образовался крошечный бурый прудик, а по изрезанным, выветренным склонам цвела полынь.

Несколько фрагментов камня Куана остались нетронутыми.

Они тоже пострадали. Тау-нестабильность, ослабление сложных узлов Калаби-Яу превратили конечное вещество Хронолита в обычный расплавленный силикат: шероховатое синее стекло, почти такое же хрупкое, как песчаник.

Во время Западного Раскола, когда территорию контролировали американские куанисты, по этим местам наносились удары с воздуха. В самые темные дни войны повстанцы заявляли свои права на штат и, предположительно (хотя в живых не осталось ни одного свидетеля), пытались исправить историю, восстановив и заново отправив исполинский Куан Вайоминга. Но они пошли на опрометчивый шаг. По чьей-то вине. Кто-то убедил их сдвинуть границу стабильности за допустимый предел.

История не сохранила имени этого героя.

Тайна есть тайна.

Но, как любила повторять Сью, нет такого понятия, как совпадение.

Я постоял какое-то время на фрагменте головы Куана – побитый непогодой осколок лба и один глаз. Зрачок представлял собой круглую выбоину шириной с шину грузовика. В углублении, усыпанном пылью и залитом дождями, вырос дикий чертополох.

Хронолиты оказались так же глухи к истории, как и к логике. Создание подобного устройства настолько чревато тау-турбулентностью и откровенной парадоксальностью – причины и следствия до того тесно переплетаются, что не появилось ни одного четкого повествования о событиях. Прошлое (предположительно тот самый лед Минковского, о котором толковал Рэй) остается неизменным, но его структура пошла мелкими трещинами, слои сжались и перемешались, местами пришли в состояние хаоса и не поддавались интерпретации.

Камень был холодным на ощупь.

Я не мог бы, положа руку на сердце, сказать, что я молился. Я не знаю, как молиться. Но мысленно я произнес несколько имен, обращаясь к тау-турбулентности, если от нее еще что-то осталось. В том числе и имя Сью. Я поблагодарил ее.

Потом попросил у мертвых прощения.

В конце концов охранник начал проявлять нетерпение. Когда солнце коснулось горизонта, он проводил меня обратно к машине.

– Догадываюсь, вам есть что порассказать, – сказал он.

Есть. И кое о чем я не рассказывал. До этого момента.

Существовал ли когда-нибудь тот единственный реальный Куан? Человек, я имею в виду.

Если и существовал, то он остался неуловимой фигурой, затерявшейся в рядах тех армий, которые сражались от его имени и создавали его идеологию. Безусловно, должен был существовать настоящий Куан, но подозреваю, что он был свергнут своими бесчисленными преемниками. Возможно, как предполагала Сью, каждому Хронолиту был необходим свой Куан. «Куан» стал чем-то большим, чем имя для пустоты в сердце урагана. Король не родился. Да здравствует король.

После смерти Эшли в конце прошлого года мне пришлось перебрать ее вещи. Глубоко в коробке со старыми документами (истекшими купонами на пайки, декларациями о доходах, пожелтевшими просроченными уведомлениями от коммунальных служб) я нашел свидетельство о рождении Адама Миллса. Самое поразительное состояло в том, что второе имя Адама, как оказалось, Куинн, но Эшли никогда мне об этом не говорила.

Но, думаю, это уж точно самое настоящее совпадение. По крайней мере, именно так мне хочется думать. Я уже достаточно стар, чтобы самому выбирать, во что верить. Во что мне хватит сил поверить.

Тем летом Кейт оставила Дэвида дома и присоединилась ко мне в Бока-Ратон, такой вот незапланированный отпуск. Мы не виделись с декабря – с похорон Эшли. В Бока-Ратон я отправился спонтанно: захотелось увидеть Стартовую площадку, пока я еще мог путешествовать.

Сегодня все говорят о послевоенном восстановлении. Мы как больные в терминальной стадии, получившие чудодейственное лекарство. Солнце кажется солнечнее, мир (какой он есть) в нашем полном распоряжении, а будущее бесконечно прекрасно. Нас всех ждет неизбежное разочарование. Но, надеюсь, не самое страшное.

Есть некоторые вещи, которыми мы по праву гордимся – например, Стартовой площадкой в Бока-Ратон.

Помню, во время событий в Портильо Сью Чопра настаивала на том, что технология манипулирования Калаби-Яу породит целый ряд более долговечных чудес, чем Хронолиты. («Я говорю о путешествии к звездам, Скотти: это действительно возможно!») И Сью, как обычно, была права. У нее было обостренное чувство будущего.

Мы с Кейт медленно поднимались по длинной набережной на обзорную площадку, с которой открывался вид на стартовую платформу, огромную конструкцию в форме полумесяца, окруженную стеной из армированного стекла.