Фима. Третье состояние - Амос Оз

– Даже один ритуал принесет несомненную пользу. Улучшит ваше состояние, поддержит вас. Ибо соблюдение одной заповеди влечет за собой исполнение другой. Это тоже подобно автомобилю: ведь после определенного пробега вы проводите столь необходимое техническое обслуживание, чистите карбюратор, меняете масло и все такое прочее. И вполне естественно, что, потрудившись, вы будете больше заботиться о своей машине. Вот так, постепенно, потихоньку вы втягиваетесь в рутину повседневного техобслуживания. Я это все говорю для наглядности.

– Нет у меня автомобиля, – сообщил Фима.

– Нет? Вот видите, истинная правда: на все воля Божья. Зато у меня для вас есть кое-что. Настоящая находка, невиданное предложение. Быть может, только раз в жизни такое выпадает.

– Я не умею водить маши…

– Во-первых, мы поможем вам сдать на водительские права за триста долларов, все включено. Количество уроков не ограничено. А еще можно включить стоимость водительских курсов в цену автомобиля. Это редкость. Но только для вас. Однако сначала давайте исполним тфилин, и вы сразу станете как молодой лев.

Фима ухмыльнулся:

– Бог уже давно забыл обо мне.

– А во-вторых, – продолжал парень, словно и не слыша Фиму, его воодушевление только нарастало, – во-вторых, никогда не называйте себя неверующим. Неверующих не существует. Ни один еврей во всем мире не может быть неверующим. Само это слово по сути своей – возведение хулы на Господа, оскорбление и поношение имени Божьего. Как написано: “Да не причислит человек самого себя к злодеям и негодяям”.

– А я как раз и есть на все сто процентов неверующий. Не исполняю то, что предписано. И вместо соблюдения всех шестисот тринадцати заповедей у меня выходит шестьсот тринадцать нарушений.

– Вы ошибаетесь, – парень был все так же вежлив и напорист, – абсолютно и бесповоротно ошибаетесь, мой господин! Нет и никогда не будет в целом мире такого еврея, который бы не исполнял заповеди. Один – больше, другой – меньше. Как говорит наш раввин, разница лишь в количестве. Но не в сути. Как нет праведника в земле нашей, ни разу не согрешившего, так и не сыщется в земле нашей грешник, не изведавший праведности. Хоть самую малость. Вот и вы, мой господин, со всем моим уважением, каждый день исполняете по меньшей мере несколько заповедей. Даже если человек считает себя полнейшим безбожником, неверующим, но и он ежедневно исполняет некоторые из заповедей. Вот, к примеру, уже тем, что вы живете, вы исполняете заповедь “Избрал ты жизнь”. Когда вы переходите дорогу, вы “избираете жизнь”, хотя, не приведи Господь, у вас есть возможность выбрать обратное, Боже упаси! Верно или нет? У вас есть дети, пусть будут они всегда здоровы! – тем самым вы исполнили заповедь “Плодитесь и размножайтесь”. И живете вы в Эрец Исраэль – тем самым вы исполняете еще пять-шесть заповедей. И если порою вы ощущаете радость – это тоже исполнение заповеди. Никогда вы не отринете все. Может случиться так, что на небесах вы уйдете в минус, как в банке, когда ваши расходы превышают доходы, но вам тут же предоставят кредит. Неограниченный кредит. Благодаря заповедям, которые, как мы убедились, вы все-таки исполняете, на небесах уже открыта на ваше имя личная сберегательная программа, и каждый день вы вносите небольшой вклад. Еще день – еще вклад, и изо дня в день на ваш счет капают проценты плюс индексация вклада, и все это прибавляется к основному капиталу. Вы будете потрясены, поскольку даже не знаете о своем богатстве. Как записано в талмудическом трактате “Поучение отцов”: “И книга открыта, и рука записывает”. Всего пять минут – и вы исполните заповедь наложения тфилин, даже меньше пяти минут, поверьте мне, это не больно, и вы получите бонус в честь наступающей Субботы. Каким бы бизнесом ни занимались вы в этом низком мире, поверьте, никакая инвестиция, на которую вы потратите пять минут, не принесет вам больших дивидендов. Нет? Не страшно. Быть может, просто еще не настало ваше время. Но когда оно настанет, вы уже будете знать, как это делается. Вы просто получите знак, и ошибки быть не может. Господин мой, никогда не забывайте, что Врата Раскаяния всегда открыты, как говорится, все двадцать четыре часа в сутки. И никогда не закрываются. Включая и Субботы, и праздники. А по части автомобиля и водительских курсов, то вот вам два номера…

Фима перебил его:

– Даже телефона у меня нет.

Парень посмотрел на него задумчиво, как-то сбоку, словно мысленно просчитывал возможные варианты, голос его снизился до шепота:

– Не приведи Господь, вы переживаете какое-то несчастье, мой господин? А если мы пошлем к вам кого-нибудь из наших, пусть посмотрит, чем можно помочь вам? Не стесняйтесь, говорите. Но, возможно, вы посетите нас, проведете Субботу с нами? Почувствуете по крайней мере один раз в жизни, что это значит – быть среди братьев.

– Нет. Спасибо.

И было в голосе Фимы нечто такое, что заставило парня робко пожелать ему счастливой Субботы и удалиться. Несколько раз он оборачивался, как если бы опасался, что Фима кинется в погоню.

На миг Фима пожалел, что не выдал этому торговцу заповедями и подержанными автомобилями язвящий ответ, исполненный едкости, этакий теологический хук. Мог, к примеру, спросить, зачтут ли за убийство пятилетней девочки пять баллов в его небесном кредитном счете? Если рождается ребенок, появления на свет которого не хотят ни отец его, ни мать, то зачтется ли это как грех или, напротив, как исполнение заповеди? Спустя секунду, к собственному изумлению, он пожалел, что не уступил, не сказал парню “да” – уж ради того, чтобы доставить маленькую радость этому юноше, чьи родители – явно выходцы из Северной Африки, а сам он вырядился в одежду, покрой которой указывал на евреев, живших где-нибудь на Волыни или в Галиции; и хотя бросалось в глаза, что парень с хитрецой, себе на уме, но Фима разглядел в нем человека наивного, искреннего поборника добра: несомненно, он по-своему пытается хоть немного исправить то, что, увы, исправлению не подлежит.

Шаркая ногами, Фима рассеянно миновал столярную мастерскую, небольшой продуктовый магазин, из которого доносился островатый запах пряной селедки, мясную лавку, показавшуюся ему филиалом кровавой бойни, темную лавчонку, торговавшую женскими головными платками и париками, которые носили замужние женщины из ультрарелигиозных кругов. Остановившись у киоска, купил пухлые субботние выпуски трех главных израильских газет, подумав, добавил еще одну газету – ортодоксально-религиозную, которую прежде, разумеется, никогда не покупал, после чего вошел в маленькое кафе на улице Цфания. Слабая электрическая лампочка проливала желтоватый липкий свет на три столика, покрытых розовой клеенкой, местами облупившейся. Мухи не столько летали, сколько лениво прохаживались. За стойкой дремал человек-медведь, закусив кончик своей бороды. Фиме отчего-то причудилось, что это он сам за стойкой клиники, которая волшебным образом перенеслась в это крошечное заведение. Он опустился на грязноватый пластиковый стул и попытался припомнить, что же тысячу лет назад мама заказывала ему на обед по пятницам, когда после рынка они приходили в ресторан Данцигов. Он попросил куриный суп, салат из свежих овощей, питу, тарелку с соленьями и бутылку минеральной воды. Обедая, он ворошил купленные газеты, пальцы его почернели от типографской краски, а газетные листы, в свою очередь, кое-где покрылись жирными отпечатками.