Я оставлю свет включенным - Александра Миронова

Наталье Дорман Генрих Карлович оставил внушительную сумму при условии, что та присмотрит за Анной Ивановной Сечиной. После кончины последней усадьба будет разделена между Данилой Мамонтовым и Натальей Дорман.

– Где Генрих? Почему он опаздывает? – недовольно поинтересовалась Анна Ивановна, бросая взгляд на часы.

– Анна Ивановна, он ждет нас дома. – Глафира мягко погладила женщину по руке.

Та сдавала на глазах. В волосах отчетливо засверкала седина. На встречу она надела не совсем свежее платье и обошлась без украшений. Глафира вдруг почувствовала гнев: в «Особняке» могли бы и более внимательно присмотреть за внешним видом своей постоялицы. Ничего, теперь она займется этим сама, и дело вовсе не в деньгах Генриха Карловича.

– Ну я ему устрою! – пообещала Анна Ивановна, вставая и кивая нотариусу. – Благодарю вас.

Нотариус молча кивнул и поспешил открыть дверь перед своими посетительницами. Тепло попрощался с обеими и предложил Глафире обращаться к нему, если будет что-то нужно.

– Посоветуйте мне, пожалуйста, хорошего адвоката по уголовным делам, – твердо попросила Глафира.

– Хорошего или такого, кто никогда не проигрывает? – уточнил нотариус.

– Последнего. Мне очень нужно вытащить одного человека.

– Я пришлю вам номер телефона, – пообещал нотариус, с интересом оглядывая Глафиру. Та сделала вид, что не заметила его взгляд, и, поддерживая Анну Ивановну под руку, вышла с ней на улицу.

Шел дождь. Затяжной унылый серый дождь, смывающий краски радости с улиц. Люди оделись в темные одежды, сливаясь с домами и тучами. Дождь смывал все события последних недель, уносил их в водостоки, где они позже уйдут в землю и прорастут на другом конце мира изумрудными растениями, символами весны. Жизнь продолжается, даже если вдруг она разваливается на части и начинает казаться, что их никогда не склеить.

– Генрих умер? – вдруг совершенно обыденным тоном спросила Анна Ивановна.

Доктор предупредил Глафиру, что моменты забытья будут сменяться моментами просветления. Вот только нужно ли ей такое просветление?

– Нет, он не умер, – покачала головой Глафира, – он с нами, он везде. Он в доме, он в зажжённом свете.

– Да, ты права, – согласилась Анна Ивановна, беря Глафиру под руку и приноравливаясь к ее шагу. Они шли к автобусной остановке, чтобы вернуться в село. – Я хочу, чтобы ты с детьми переехала на этой же неделе. Я перееду вместе с вами. Не хочу доживать свою жизнь под присмотром врачей, только ты должна мне пообещать кое-что.

– Да? – Глафира придержала Анну, собиравшуюся ступить на проезжую часть прямо перед носом у машины.

– Когда я окончательно перестану соображать, пригласи профессиональную помощь, хорошо? Я не хочу все это взваливать на твои плечи.

Глафира погладила Анну Ивановну по руке и помогла ей перейти дорогу.

– Ты знаешь, я ведь приехала сюда умирать, – вдруг усмехнулась Анна Ивановна, когда они присели на лавочку на остановке.

Глафира не стала перебивать, это был важный момент.

– Я не видела выхода, не видела того самого света в конце тоннеля, думала, что это все глупые выдумки или же последствия клинической смерти. Я все продумала, у меня был план. Я собиралась утопиться, даже взяла гантели, чтобы не дать себе возможности опомниться.

– Почему вы передумали? – тихо спросила Глафира, отлично понимавшая, о чем говорит старшая подруга.

– Потому что я увидела этот свет, понимаешь? Моим светом стал Генрих, он осветил тоннель, и я очень рада, что тогда не бросилась в воду, а все случилось так, как случилось. Твой свет тоже обязательно зажжется. Точнее, он уже горит, внутри тебя, и он притягивает людей. Но он зажжется и для тебя, девочка. Просто позволь себе быть счастливой.

До села они доехали молча. Глафира проводила Анну Ивановну в «Особняк», где та с помощью Клавдии Семеновны начала собирать свои вещи, а сама вернулась в дом, где ее уже ждала посетительница.

Анжела Петровна зашла в дом без приглашения, мать уверила ее, что Глафира не будет сердиться. Катя забрала малышей к себе, а Митя попросил Николь пойти в его комнату, он хотел ей кое-что отдать.

Анжела сидела в глубоком кресле и держала на руках маленькую собачку, кажется, ее звали Жоржиком. Анжела потрепала Жоржика по загривку – собака вяло махнула хвостом.

– Что с ним? – первым делом поинтересовалась Анжела, когда Таша вошла в дом.

– Скучает по одному человеку, – вздохнув, ответила та, не удивившись гостье.

– Вы извините, что я так, без приглашения, – решила на всякий случай извиниться Анжела Петровна. – Николь жду. Я решила ее забрать домой.

– К няне? – усмехнулась Глафира.

– Нет, к себе, – покачала головой Анжела. – Я отправлю ее в школу рядом со своей работой, а после школы буду забирать, у меня есть небольшая комната рядом с кабинетом, она может делать там уроки, пока я занята. А потом буду водить ее на танцы. Если вдруг не получится, то секретарь отведет, а я заберу. Это все решаемо.

– Привозите ее на каникулы, – присев на стул напротив Анжелы Петровны, предложила Глафира.

– Конечно, я и сама приеду. Научите меня готовить?

– И даже печь, – кивнула Глафира.

Некоторое время женщины посидели молча, прислушиваясь к голосам, раздававшимся из Митиной комнаты.

– Смотри, это электрическая свечка, – объяснял он Николь, которая даже прослезилась оттого, что ей придется вернуться домой. Сердце ее разрывалось от первой взрослой дилеммы – выбора между матерью и Митей. В силу возраста пересилила любовь к матери, но уезжать все равно не хотелось.

– Я договорился с твоей бабушкой, она мне скажет, когда ты приедешь на каникулы, и я эту свечку зажгу, – продолжал говорить Митя, время от времени шмыгая носом, – чтобы, если ты приедешь ночью, тебе не было страшно.

Вместо ответа Николь бросилась на шею Мите и крепко его обняла.

* * *

Марк уверенно вошел в комнату для допросов и почувствовал былой азарт. Как же ему все-таки этого не хватало! Сидение в засаде – самое сложное в его работе, но все эти выматывающие дни, месяцы и даже годы ожидания – они стоят вот этого момента триумфа, когда ты понимаешь, что выиграл не благодаря, а вопреки.

Марк махнул коллегам, чтобы включали запись. Взял стул, повернув его спинкой вперед, сел и уставился на Даню. И что она в нем нашла? Не красавец, но такой типаж наверняка нравится женщинам: симпатичный, легкий – вечный Питер Пен.

– Начинай, – кивнул он Дане. Тот выдул пузырь из жвачки и попытался качнуться на стуле, но не получилось. Забыл, что здесь стулья прикручены. Внимательно ощупал взглядом Марка. Глафира была права – не стоило ему все-таки его недооценивать. Но он не был бы там, где он был сейчас, если бы боялся проигрыша и не шел на риск.