Одиннадцать сребреников - Роберт Линн Асприн

— Я… — В этот миг Ганс осознал истинное положение дел и высказал это вслух:

— Я люблю опасность. Мне кажется, она мне просто необходима!

— Ох, Ганс! Но мне так не кажется! Я так переживаю! Когда ты уходишь, когда тебя нет дома, и я знаю, что ты.., ты… — Мигнариал встряхнула головой и горестно вздохнула. — И тогда я сержусь. Я так же сержусь на себя, как и на тебя. А потом я начинаю думать о том, как ты нехорошо поступаешь — ведь ты уходишь из дома, чтобы красть! И скоро я начинаю злиться и думать о том, как бы сделать так, чтобы ты почувствовал себя виноватым, чтобы ты понял, какой ты плохой человек.., и все это затем, чтобы не признаться самой себе, что я так волнуюсь за тебя!

Ганс слушал откровения девушки и понимал, что сам вряд ли был бы способен на подобную обезоруживающую откровенность. Он преклонялся перед этой честностью. И все же он сказал:

— И все же моя тараканья работа — это нехорошее дело. Мигнариал негромко фыркнула.

— Это верно, однако это не волновало ни меня, ни мою мать. Я всегда восторгалась тобой. Я любила смотреть, как ты двигаешься. Я восхищалась тем, что ты постоянно подвергаешься опасности и не обращаешь на это внимания, потому что ты слишком смелый, чтобы волноваться из-за таких пустяков. Я представляла себе, как ты крадешься в темноте, карабкаешься по стенам и прыгаешь по крышам, так бесшумно и изящно, и.., ну, все как ты говорил. Король ночной темноты. И я знала, что ты никогда не крадешь у бедных.

На сей раз фыркнул Ганс.

— Вот видишь! Это и есть моя добродетель. Я — добродетельный вор, Мигни!

— Но я никогда не предполагала, как это обернется, когда я буду не просто думать о тебе и смотреть на тебя. Когда я буду с тобой, буду частью тебя. Я никогда не осознавала, как я буду волноваться за тебя. Я просто любила тебя и хотела тебя.

Ганс ничего не ответил — он просто не мог говорить. Некоторое время они шли молча. Навстречу прошагал отряд Красных, патрулировавших улицу, и Ганс дружески кивнул им. Несколько секунд спустя Мигнариал произнесла:

— Ты даже спас Темпусу жизнь, целых два раза, и еще ты погнался за тем бейсибцем, который уб-бил мою мать, и ты.., ты прикончил эту тварь! Отомстил за мою мать. За меня.

— Я должен был это сделать. Я никогда не хотел никого убивать. Когда случалось, что меня, Шедоуспана, ловили — я хочу сказать, замечали, — я просто убегал. Клянусь, я никогда и не думал о том, чтобы наброситься на того, кто увидел меня.., э-э.., за работой. Но все же, Мигни.., если бы я не был таким, каков я есть, если бы я не был Порождением Тени, я не смог бы помочь Темпусу в ту ночь, когда на него напали. Или вырвать его из кровавых когтей Керда. Или отомстить тому пучеглазому убийце. Я сделал это не раздумывая. Но понимаешь — я знаю, как это делается. Потому что я тот, кто я есть.

Мигнариал подавила тяжкий вздох.

— Я знаю. Но, Ганс, мы прошли наш дом! Ганс ухмыльнулся и обнял ее тут же, на улице. Он прижал девушку к себе так крепко, как только мог — учитывая, что он по-прежнему держал теплый горшок с едой. А затем Ганс и Мигнариал повернули обратно и поднялись к себе домой. Коты бурно приветствовали их.

— Забыл их покормить, — пробормотал Ганс. — В смысле вечером. Утром я им давал поесть.

Он открыл горшок, над которым немедленно поднялся ароматный парок. Пар очень аппетитно пах, и, уж конечно, вкус блюда должен был превзойти все ожидания.

— Тебе это понравится, Ганс. И им тоже. Нет, я не буду, я уже наелась. — С этими словами Мигнариал направилась в спальню.

Ганс переложил часть еды из горшка в кошачьи миски. Склонив голову набок, он с улыбкой наблюдал, как коты тянутся к аппетитно пахнущей пище, затем отдергивают носы, трясут головами и мрачно смотрят на Ганса. Однако оба кота продолжали кружить около мисок, вновь и вновь пытаясь ухватить кусочек. Ганс и раньше видел подобные сцены, и ему пришло в голову, что коты не могут подождать, пока еда остынет, поскольку подобный ход событий находится вне их понимания. Быть может, они знают, что какая-то магия сделает эту обжигающую массу вполне съедобной, а может быть, и не знают. Но они никогда не уйдут прочь от миски со слишком горячей пищей и не займутся чем-либо другим в ожидании, пока еда остынет. Они будут пробовать снова и снова.

«Быть может, коты не понимают, что горячие предметы становятся сначала теплыми, а потом холодными, — подумал Ганс. — Быть может, коты верят в чудеса. Быть может, я тоже верю в чудеса».

Эти размышления навели его на непрошеную и странную мысль: «Может статься, нельзя быть одновременно Шедоуспаном и мужчиной Мигнариал».

Вздохнув, Ганс открыл бочонок, в который уже раз возблагодарив богов за то, что низенькая толстая старушка с первого этажа умела варить отличное пиво. Налив себе кружку пива и взяв ложку, Ганс сел за стол.

Проглотив первую ложку еды, он обратился к котам:

— Знаете, чем отличаются коты от псов? Пес первым делом сунул бы в миску нос и обжег его. Коты же сперва посмотрят и понюхают, верно? М-м-м! Вкусно! Славный старина Квилл!

Один раз за то время, пока Ганс ужинал, ему послышались голоса. Однако он сразу же понял, что голоса доносятся с улицы сквозь выбитое окно в соседней комнате. «Я же собирался вставить это проклятое стекло!» — подумал Ганс.

Мигнариал вышла из спальни, одетая в длинный, красочно расшитый халат, полученный в подарок от благодарной клиентки. В мгновенной вспышке озарения Мигнариал увидела мешочек золота, который сын этой женщины зарыл на заднем дворе незадолго до своей гибели, и сказала женщине, где именно нужно копать. Сама Мигнариал и понятия не имела, как это случилось. Это было видение, проникающее в прошлое, и единственный человек, который знал, где спрятано золото, был мертв к настоящему моменту. «Колдунья!» — сказал Ганс и притворился, будто страшно боится Мигнариал. То была чудесная ночь. Жаль, что такие ночи теперь случались редко.

Ганс уткнулся взглядом в горшок с ужином, оттягивая неизбежный разговор.

— Тебе принести еще чего-нибудь, милый? Я.., я даже., я ничего не приготовила для тебя сегодня!

— Неважно. Я уже наелся до отвала и вот-вот лопну. Ганс поднялся и снова накрыл горшок крышкой, поскольку был просто не в состоянии съесть все, что приготовил для них Тиквилланшал. Прислонившись к стене, Ганс посмотрел в глаза Мигнариал.

— Шедоуспан — вовсе не невидимка. Не всегда. Прошлой ночью один человек вышел по нужде в переулок, по которому я как раз шел, и увидел меня. Я его не заметил. Когда я вернулся домой и увидел, что ты ждешь меня, глядя в окно, я был совершенно растерян. Я не знал, что делать и что сказать. Я даже думать не мог. У меня никогда не было матери — я хочу сказать, по-настоящему. Но ты была так похожа на мать, которая ждет загулявшего сына… И я почувствовал себя маленьким мальчиком. И поэтому.., я просто сбежал. Нет, подожди. Дай мне рассказать все. Я пошел в пивнушку, которая называется «Бешеный Козел», и там напился. Именно за этим я и явился туда — чтобы напиться в одиночестве. Так мы говорим себе тогда, когда на самом деле просто хотим быть кому-то нужными. Но тот человек из переулка тоже был там, и он узнал меня. Ко мне подошли четверо мужчин, которым я понадобился.