Королевский маскарад - Оксана Демченко

Гэхир следовал за Фэризом, они желали выяснить, кто из магов теперь в городе и чем занят, это неизбежно знают продавцы лечебных трав, торгующие и важными компонентами магических смесей.

Кэльвиль намеревался составить мнение об охране дворца и тех людях, которых впускают в высокие кованые ворота.

Кошка Ли собиралась потолкаться по рынку, послушать сплетни города и глянуть на главные ворота обители султана. Ей, кошими, это несложно. Обычно таких охотно нанимают в охрану дочерей правителя.

Было бы странно, если бы с приходом ночи не повторилась ситуация первого города. Трое мужчин, шипя и ругаясь, бродили возле сарая. Всем им хотелось знать: где песчаные ящеры, шайтан и дух засухи носят их взбалмошную кошими? Или хотя бы – цела ли она? Правда, насмешливый Кэль всерьез предлагал переживать за ящеров, шайтана и духа – им-то каково, если рискнули и по неосторожности связались с Лэйли? Так или иначе, но появление Кошки Ли было встречено шумным и единодушным возмущением, правда, с явной долей облегчения. Гэхир, возведя глаза к небу, изрек: «Ящеры уцелели, хвала праведникам!», Фэриз удивился: «Ты здорова и столица еще не в руинах?!», Кэль с ехидцей отметил: «И даже еще не наступило утро…»

Высказавшись в таком духе, все трое обратили внимание на то, что явилась Лэйли не одна, а в сопровождении укутанной в плотную ткань с макушки до пят тихой худенькой женщины и двух мальчишек, спящих прямо верхом на ослике, вцепившись в его шею и вытертую кожу седла.

Шум, само собой, ничуть не смутил кошими.

– Я самая великая, – скромно потупившись, сообщила она. – Я их нашла и отбила у врага! Ну еще я ослика детям подарила, значит, я к тому же самая добрая.

– Подралась, – мрачно перевел на нормальный язык Кэль. – Ты умеешь вести себя тихо? То есть как самая осторожная?

– Мяу… Что мне оставалось? – возмутилась Лэйли. – Иду я к воротам, мирная и вообще тихая-вежливая. А стража лезет к этой женщине, да еще и обо мне гадости говорит. Ну я их быстренько воспитала.

– О да! – хором согласились Фэриз и Кэль.

– Спросила у нее, какого… ну, в общем, что ей надо во дворце. Представляете, она искала местного учителя боя, утверждая, что он – дед этих сонных разбойников. Дома, в селении Нуглах, жить стало нечем, она и подалась в столицу, устроилась в нищем сарае котлы мыть – за остатки еды и пару медяков. Уже полгода тут перебивается и каждый вечер ходит к воротам, пробует этого своего деда вызвать или застать. Упрямая, я таких уважаю. Потому я сразу прихватила всех – и сюда. Сказала, что знаю их папу. Вон того, который язык проглотил!

Кэльвиль и Фэриз развернулись к бывшему рабу мага. Тот судорожно пожал плечами и пошел дрожащими непослушными руками раскутывать женщину, освобождая от темного покрывала с синей вдовьей каймой.

Получасом позже, когда Гэхир наконец вспомнил, что умеет разговаривать, а его жена – Лэйли не ошиблась – перестала плакать, все устроились для чаепития в пустой беседке. Она была выстроена посреди персикового сада, возле крошечного фонтанчика – гордости хозяина богатого сарая.

Жена Гэхира сидела, накрепко вцепившись в руку внезапно обретенного мужа, и охотно рассказывала то, что знала о дворце. Она ходила к воротам каждый вечер и хорошо разобралась в сменах стражей, гостях и посетителях дворца. Очень старалась говорить подробно и толково, хоть так отплатив за нежданное счастье. Она уже знала, что Гэхир пока не останется с семьей, поскольку должен помогать в важном деле загадочной и могущественной кошими, способной не только шипеть, как дикая горная кошка, но и без труда разогнать десяток огромных страшных стражей. Но теперь ей, Замире, можно жить в замечательном сарае с персиковым садом, у нее есть деньги на пищу и кров. Много денег, хватит на долгие годы. Значит, дети будут сыты и здоровы. А муж обязательно вернется – раз так сказала кошими, это сбудется. В слова сердитой госпожи Замира верила свято и безоговорочно.

– Мне грустно сознавать это, но славный дедушка Шали, отец моего Гэхира, возможно, не живет более в столице, – вздохнула Замира. – Я давно догадывалась, но не хотела верить, что нет надежды: мне больше не на кого рассчитывать. Я заметила, что здесь нет стражей из золотого круга кошима Дэйгэ. Иные люди, непонятные. Я давно хожу и из разговоров знаю – они тут уже четыре года. Меняются трижды за сутки, все караулы по восемь часов. Гости во дворец не ходят, гонцы бывают редко. Быстро уезжают, обычно к северным воротам. Только маги ходят во дворец – по восемь человек, как стража, трижды в сутки. Сперва трое, прямо перед сменой дозорных на воротах, а позже еще пятеро, и так – всегда.

Жена Гэхира говорила и говорила, вспоминала мелочи, важные и случайные, а сама смотрела с тоской: сейчас все встанут и уйдут. В ночь, темную и опасную, способную снова отнять мужа – теперь уже навсегда. Правда, госпожа кошими обещала иное…

Лэйли прищурилась, глянула на Кэльвиля, тот чуть пожал плечами:

– Сегодня отдыхаем. Завтра днем осматриваем снаружи дворец, насколько можно подробно и по мере сил – не вызывая подозрений. Фэриз продолжает приглядывать за перемещениями магов. Гэхир усердно выясняет, как зовут его детей. А мы с тобой, Кошка, идем ночью в гости к эфритам. Я бы настаивал на более долгой подготовке, но предчувствие требует не мешкать.

– Согласна, – кивнула Лэйли. – Он умирает, и я это ощущаю.

Повисла длинная неприятная тишина. Прервал ее Фэриз, выгнавший бывшего раба устраивать семью и вообще – заниматься своими делами. Затем маг собрал пиалы, коротко излагая между делом свои наблюдения. Маги в городе есть. Живут по два-три месяца, приезжают с севера и туда же отбывают, им на смену уже едут иные. Постоянно в столице находится три десятка обученных волшебству. Они не покупают лечебных трав и составов, необходимых при работе с погодой. Зато интересуются дурманящими порошками и особыми средствами, которые входят в смеси, гасящие волю.

Закончив говорить, Фэриз прихватил чайник и ушел отдыхать. Кэльвиль вынес плащ и улегся спать прямо под персиковым деревом. Лэйли насмешливо обозвала его лентяем: лежит и ждет, пока завтрак сам упадет в зубы. Она вот не такова, усердно набрала полную корзину персиков и пошла мыть. Потом тоже вынесла плащ и устроилась в другом углу сада – кушать и отдыхать.

Город спал. Ветерок перемешивал пыльную пряную жару ушедшего дня со свежестью ночного сада. Богато сыпал в варево специи – запах спелых персиков, пьяного винограда, сохнущего на плоской крыше садовой пристройки, незнакомых ночных цветов. С неба изредка срывались истосковавшиеся одинокие звезды, ныряли в густую ночь, желая искупаться в ее теплой глубине, мерцающей крошечными, но живыми огнями города. Мудрые древние соседи из устоявшихся семей-созвездий глядели на наивных собратьев алмазными сияющими глазами и перемигивались – внизу звезде нет жизни, и куда они летят? Вечность – здесь, она высока и холодна.

Лэйли зевнула. Прищурилась и мстительно подмигнула самой яркой звезде. Она, если повезет, еще увидит много нетерпеливых звезд. И будет снова нагло подмигивать им своими зелеными глазами – пусть не задирают нос, тоже мне вечные! Впрочем, это еще вопрос: есть ли у звезд носы? Надо спросить отца. Или маму… Она ведьма, она вообще такое знает – звездам и не снилось.