Сибирская жуть-2 - Александр Бушков

Время пролетело птицей, пашня увеличивалась с каждым годом. Теперь зерно стали продавать, менять на одежду и обувь, кормить отрубями канадских свиней, многочисленную домашнюю птицу.

Очень интересно было организовано животноводство. Помещение для скота построили из бревен, посаженных на седой мох. Просторная прихожая включала в себя раздевалку, где всегда стояли деревянные башмаки для работы в стайке. Окна в помещении для животных устраивались на южной стороне, с множеством мелких квадратиков, закрытых слюдяными пластинами. Размер оконных рам был такой же, как и в жилом доме фермеров. Животные содержались в чистоте, в добром здравии, зимой пили воду, согретую в бочках, вдоволь имели сена и зерна, поэтому молока давали много. Летом не успевали его перерабатывать: делать сыр на зиму и сливочное масло.

Часто на крестьянский ужин готовили литовское национальное блюдо — милтупутру: в кипящее молоко бросали картофельные галушки, затем рыбу, очищенную от костей, и немного коровьего масла. Хлеб пекли сами, в магазине не покупали. Зерно размалывали на водяной мельнице в деревне Орловка. Готовили муку трех видов: тонкого белого размола для приготовления калачей и булочек, среднего помола для выпечки хлеба и крупного помола, применяемого как крупа. Пшеничную кашу взбивали раздвоенной еловой веточкой, выскобленной добела. Так же размалывали горох и овес в муку, приготовляли из нее гороховый кисель и овсяный кисель…

Огромное значение имел лен. Семена привезли с собой из Каунаса, в год поселения, посадили сразу, почти на целинную землю. Лен очень хорошо родился, высокий, красивый. Из него делали холсты для постельного белья, льняное масло из семян для пропитания. Из льняных отходов готовили утеплитель, применяемый для пошива одежды.

Ольховой корой красили белые холсты, чтобы сшить брюки, куртки, платья. Вскоре освоили охоту на пушных зверей, стали шить красивые шапки, богатые воротники, особенно славились воротники из горностаев.

Сразу за усадьбой поставили ульи, организовали пасеку. Здесь же соорудили мшаник для хранения пчелиных домиков зимой.

Через два года просторный дом из четырех комнат с множеством сараев и сарайчиков стоял посреди переселенческой усадьбы, огороженной частоколом из тонких бревен. При доме были устроены: сыроварня, колбасная, коптильня, сушильня для рыбы, чуть подальше большое гумно для обработки снопов ржи и пшеницы, урожай обрабатывался не спеша всю долгую сибирскую зиму…

В доме красовались деревянные кровати, диваны и шкафы, сделанные отцом и братьями, своими руками изготовляли плетеную посуду для хозяйства: корзины и сумки…

Из лозы плелись кресла для отдыха, которые в летнее время ставили во дворе, перед домом. Вскоре купили на ярмарке в Канске цветных кур, шумно разгуливающих в огороженных птичниках, радующих всех домочадцев.

Из озера, неподалеку, привозили курам ракушки и галечник. Нестись птицы начинали с февраля, на праздник Пасхи уже красили обрядовые яйца.

Случалось, приходили лихие люди — обычно спрашивали продовольствие, — наверное, бездомные или беглые. Ян Янович всегда давал свиные окорока, картошку, сыр, копченую рыбу. Неизвестные люди исчезали надолго, чтобы появиться через год.

Зита Яновна Брэмс вспоминает: «Вдоль стен холодного чулана укреплялись жерди, очищенные от коры. На них надевались белые калачи, которые не портились на морозе. Моя мама всегда просила меня принести калачей к вечернему чаю, а мне доставляло удовольствие снимать калачи с жердочки».

Мед переселенцы применяли вместо сахара, сахар тогда очень ценился, а мед — не особенно, его было в изобилии. Заготовляли на зиму копченые тушки рябчиков, уток, глухарей. Дикой птицы водилось множество, только успевай ловить.

Но главной заботой родителей были посевы, хотя посевы принадлежали частнику, их приезжали смотреть агрономы из губернии, два раза в лето… Сажали ежегодно пшеницу, рожь, гречку, овес, лен, коноплю. Из конопли делали конопляное масло и плели веревки.

Климат оставался почти без изменений, и не помнит Зита Яновна, чтобы не уродилась пшеница или рожь. Картошка частенько давала неурожаи, но чтобы зерновые не уродились — не случалось. Всякое зерно вручную убирали, возили осенью на гумно связанный в снопы урожай и всю зиму обмолачивали не спеша. Здесь получалось безотходное производство, где и мякина, и солома, и зернышки, конечно, — все в дело применялось.

Когда купили овец, началось для переселенцев новое время. Овечью шерсть пряли тоненько, ткали сукно на ткацких станках дома и шили костюмы. Сукно красили красками, купленными в магазинчике Литвяковых, в деревне Сокаревка, где сейчас нынешние сады.

Очень любили заготовлять опята, которые собирали возами. Грибы сушили в духовке русской печки, после убирали на полати, как зимний припас. Бруснику в бочках не вносили в дом, ягода стояла прямо на улице или в огороде. Интересно решалась переселенцами проблема моющих средств. Мыло магазинное, туалетное покупалось крайне редко, только в подарок на большие праздники. Крестьяне варили мыло сами из жира и соды, добываемой у железнодорожников, дежурных по станции.

Для стирки пользовались специальным раствором березовой золы в кипятке, называемой щелоком. Разводился щелок в огромной бочке с притертой пробкой, белье замачивалось в таком растворе на сутки, а затем отстирывалось. Стирка считалась мужской работой, как одна из трудоемких.

На покос, жатву, сев одевались в белые, чистые одежды, готовились как на праздник, читали молитвы об умножении плодов земных, благодарили матушку природу и Бога. Иногда вызывали священника из села Заозерного для освящения серпов, кос, семян, дома крестьянского.

В тихие вечера после трудов праведных любил Ян Янович посидеть на скамье, устроенной на берегу быстрого Кана. Сверкающая гладь водяного простора, красноватые скалы, вечнозеленые кедры и сосны… Кружились над быстрой водой белые речные чайки, гнездились в обрывистых берегах стремительные стрижи и ласточки. Можно было любоваться сибирскими ланями, приходившими на водопой к Кану. Многие виды ланей и оленей исчезли совсем с территории Богуная, а было их более десяти.

Особенной красотой и доброжелательностью к человеку отличались толстороги. Это вид таежных коз с огромными загнутыми рогами, коричневым окрасом шерсти. Дикие толстороги позволяли человеку подходить к их стадам достаточно близко, а самки даже рожали детенышей возле крестьянских подворий, надеясь найти человеческую заботу в трудное время о своем козленке.

Сохранились воспоминания старожилов о прирученных бурых козах, доившихся чистыми сливками, желтого цвета. Молоко застывало в посуде, как сметана и имело высокую жирность, такую, что на нем жарили блины. Поселенцы старались не губить природу без нужды, прикармливали в стужу оленей и ланей.

Разводили дикого глухаря, который легко приручался, а спустя восемь месяцев достигал пяти килограммов веса. Кормились глухари всеми видами хвои, а гальку и ракушечник им насыпали тот же, что и домашним курам. Необычность глухаря состояла в его морозостойкости, птица не нуждалась в теплом сарае, не требовала большого количества зерна, довольствуясь зерновыми отходами. Кроме того, таежная птица имела необыкновенной красоты оперение, из которого изготовляли чудесные украшения и сувениры. Таежные глухари не улетали от людей, хотя могли это сделать. Дети переселенцев с других хуторов приходили просто смотреть на таежных красавцев. Замечательная птица глухарь!