Валентиныч и его воображаемые читатели - Леонид Шевченко

выходы. И про суд по иску «Петроэлектросбыта» он единственный знал. И единственный на этот суд пришёл.

Все же остальные жильцы даже повесток не получили, хотя почтовый ящик в закрытом подъезде там проверяется ежедневно и самым тщательным образом. Так что это ещё вопрос, рассылались ли те повестки вообще, и кто тому виной, что не рассылались.

Паранойя продолжает маршировать!

Но не суть. Короче, адвокат единственный из всех явился на слушание, и суд, умилившись этому факту, тут же объявил оного адвоката хорошим человеком – в противовес всем остальным ответчикам, которые настолько проявили неуважение, что даже явиться не соизволили. Это, однозначно, плохие, негодные люди, – сказал суд.

К тому же адвокат для закрепления своего позитивного статуса ещё больше поразил судей тем, что тут же, на месте заплатил 163 рубля в счёт уплаты долга. Не знаю, правда, как это ему удалось там же, на месте, сделать, но факт остаётся фактом. Вот вы смеётесь, а я сам читал постановление суда, в котором так и сказано: «… чем продемонстрировал свою готовность к конструктивному решению вопроса».

И в итоге адвокат был под аплодисменты собравшихся вычеркнут из списка должников. А всем остальным должникам – плохим и негодным людишкам – впаяли долгу по 12 тысяч на одно изумлённое рыло.

Иными словами, только массовые этнические чистки спасут нашу Родину от торжества подобных несправедливостей! И когда я приду к власти, то сразу поставлю всю адвокатскую братию вне закона, а судам повелю решать вопросы, руководствуясь не хитроумными вымыслами юридически подкованных крючкотворцев, а исключительно пролетарской совестью и соображениями вселенской справедливости.

Ну, и вы там будьте здоровы. Избегайте коммунальных квартир, адвокатов и узбеков – и тогда будет вам счастье и работающий душ в собственном жилье. А то и целая ванна – у тех, кто побогаче.

А пока будем благодарно принимать то, что имеется в наличии. Нет ванны – будем ополаскивать телеса в душевых кабинках. Нет кабинок – будем плескаться, нырять и кувыркаться в пластмассовых тазиках на 40 литров. Жж тазики-то у нас в любом случае никто не отнимет!

И слава богу, согласитесь.

Мне не нравится этот корабль!

История о том, как мой сын учился в Санкт-Петербурге – настоящий былинный эпос, достойный песни. А началось всё ещё тогда, когда Гришанька с горем пополам закончил 9 классов, и перед семьёй в полный рост, как говорят у нас на складе, «соскочил вопрос» о том, как жить дальше. В какой-то момент кто-то высказал идею воссоединения сына с отцом, кто-то нашёл информацию о некоем колледже, Валентиныч дважды сходил туда на день открытых дверей… В общем, процесс пошёл.

Но пошёл сразу как-то боком, стрэйфясь. Постепенно пришло понимание: через конкурс аттестатов, по которому, собственно, и ведётся приём в означенный колледж, нам с нашим красным дипломом не пробиться. Разве что, если…

А что, если выбрать факультет с самым низким проходным баллом? Чтобы уж наверняка! Хоть тушкой, хоть чучелом…

И выбор пал на факультет сварки.

И процесс пошёл окончательно. Ребёнок, приехал, поступил, вселился в общагу.

И поначалу казалось, что всё хорошо. За пару недель до разыгравшихся событий Валентиныч сходил в колледж и пообщался с учительницей математики. Которая, со своей стороны, заявила, что ребёнок в её предмете разбирается плохо, но усиленно старается, ходит на все дополнительные занятия и демонстрирует недюжинный прогресс. Иными словами, сказала, что тройка у мальчонки за полугодие выйдет в любом случае. А больше пока и не надо.

Успокоенный Валентиныч хотел ещё, было, сходить насчёт физики, которая также являлась у ребёнка слабым звеном, но Гришанька настоятельно просил никуда больше не ходить и уверял, что у него «всё под контролем» (эти слова сейчас играют в нашей семье роль локального мема для ситуаций вида «всё хуже некуда, но мы не подаём виду, улыбаемся и машем»).

Однако тогда слова «всё под контролем» для нас не несли никакого скрытого смысла. Сочтя, что «жираф большой – ему видней», Валентиныч наказал ребёнку обращаться в случае любых проблем, выслушал заверения «обязательно обращусь» и отбыл на вахту.

Пасьянс, однако, подсознательно никак не хотел складываться, и в атмосфере начал сгущаться электрический ток. Постепенно усиливающиеся в голосе ребёнка пессимистические нотки настораживали всё больше, и в конце концов Валентиныч в какой-то момент осознал, что слова «всё под контролем» его больше не удовлетворяют, и таки решил позвонить непосредственно в учебный отдел. Завучу.

И грянул гром. Выяснилось, что ребёнок запустил всё, что только было можно, вплоть до географии, а уже через неделю начиналась предварительная аттестация, недопущение к которой автоматически означало отчисление, вопрос о чём уже был поставлен.

И началась дикая охота в лесах Трансильвании. Удалённым, замечу, способом, поскольку Валентиныч находился на вахте и, соответственно, координировать всю логистику ему приходилось издалека. По телефону. По ночам – из-за разницы во времени.

Для полноты ощущений тут как раз и сахалинский начальник на вахту пожаловал – с целью проверить нерадивых работников. А Валентиныч ночами созванивается с репетиторами, удалённо водит ребёнка за руку по улицам Санкт-Петербурга и решает хитрые математические задачки, судорожно вспоминая, чему равно число в дробной отрицательной степени. Вот вы, например, это помните? И я не помнил. Зато теперь не то, что помню – знаю. Потому что, решив хитрые задачки, приходилось потом их удалённо же ребёнку объяснять.

Короче, ночами у Валентиныча кипела жизнь.

И днём кипела, потому что начальник сидел за соседним столом и задавал великое множество хитрых вопросов. А как вы документы храните? А как вы отчёты отправляете? А где у вас записи про материал на ремонте и материал на хранении?

Но ничего, справился. И даже добился того, что ребёнок каким-то непонятным образом прошёл аттестацию и был допущен к сессии.

А заодно и определился с целью. В какой-то момент после очередного ночного обмена душеспасительными СМС-ками ребёнок вдруг перестал говорить чужими словами про «город больших возможностей» и прямо признался, что Питер ему не нравится, что люди здесь все сплошь неприятные, что от культурной столицы он ожидал совершенно иного, что его шокирует манера здешней молодёжи начинать знакомство с вопроса «А ты почему не мастурбируешь?», что его достала духовная бедность одногруппников, и что он устал от здешней так называемой «зимы» – а, как по заказу, в Питере случилась самая тёплая зима за последние сто лет, и весь декабрь тупо шёл дождь. Умножьте всё это на полярную ночь – и получите наш результат. Да, ноябрь и декабрь в Питере – тотально