Мой возлюбленный негодяй - Айрис Джоансен

— Будь терпеливой. Тебя никак нельзя назвать нежной и готовой на самопожертвование матерью, — мягко сказал Грегор, готовым прощать сыном.

— Мне не нужно его прощение!

— Тогда что же тебе от него нужно? Она немного помолчала, а потом неуверенно проговорила:

— Ему необязательно быть таким холодным и отчужденным. Мне хотелось бы, чтобы он считал меня своим другом. В конце концов, у нас с ним общие цели.

Грегор почувствовал боль и обиду, которые Ана никогда не выкажет перед сыном. Ему хотелось бы протянуть руку и бережно и ласково прикоснуться к ней, утешая, но он знал, что она этого не примет. Ее рана слишком глубока. И потом — Ана не любит, чтобы ее жалели.

— Со временем вы поймете друг друга.

— Ты уже это говорил, — нетерпеливо бросила она.

— А, да, я забыл: ты боишься седины и старческой сутулости, морщин и шамкающего рта. Но разве такое возможно? Я ведь собираюсь сжечь все календари!

Ана Дворак невольно улыбнулась.

— Ты и правда готов для меня это сделать, Грегор?

— Конечно! Хочешь источник вечной молодости? Я сию же минуту отправлюсь на поиски!

— Я не уверена, что захочу снова стать молодой. В молодости я была ужасно глупой.

Мы все глупы, пока не становимся опытней. Ты никогда не был глупым, — мягко возразила она. — Ты всегда был совершенно такой же, как сейчас. — По ее лицу пробежала тень. — Тебя и правда чуть не убили?

— Нет, я бывал ранен гораздо тяжелее. Просто Марианна испугалась огромного количества крови.

— Я не хочу, чтобы ты умирал! — с неожиданной яростью произнесла она. — Ты меня слышишь? Я не допущу этого! Что я буду делать без тебя? — Она замолчала и виновато улыбнулась: — Вот видишь, какая я эгоистка. Опять думаю только о себе. Я не уверена, что ты прав относительно изменений моего характера.

— Он — часть тебя. Хорошее и плохое объединяются, составляя единое целое. Важна вся Ана Дворак — целиком.

Она заглянула в кубок с вином.

— У всей Аны Дворак есть определенные потребности, которые ты не удовлетворяешь. Ты придешь ко мне сегодня ночью?

— Нет.

Ее пальцы сжали кубок с такой силой, что костяшки побелели.

— Я не буду ждать тебя вечно.

— Очень хорошее вино. С твоих собственных виноградников?

— Да. Своим отказом ты ранишь мою гордость. Другие мужчины меня жаждут.

— И я тебя жажду. — Он улыбнулся ей. — Как могло бы быть иначе? Ты — воплощение всего, что мужчина хочет видеть в женщине.

— Тогда почему же ты… Нет, я больше так не унижусь!

Он хитро взглянул на нее:

— Да?

— Зачем это мне?

— Ты же знаешь, что никто не любит тебя так, как я. Тебе любопытно испытать, каково лечь в постель с мужчиной, любовь которого настолько велика? Она обольстительно улыбнулась:

— Если ты и правда меня любишь, ты придешь в мою постель.

— Я не приду именно потому, что люблю тебя. — В ответ на вопросительный взгляд Аны он лишь покачал головой: — Как это ни печально, но потакать твоим желаниям так же опасно, как желаниям Джордана.

— Я не Джордан.

Она не представляла себе, насколько в эту минуту походила на сына. Ее зеленые глаза сверкали досадой, прекрасные губы раздражительно сжались, под внешним самообладанием затаилась взрывная энергия. Единственным различием было то, что Джордан маскировал свои чувства напускным цинизмом, а Ана прятала свои за стеной гордости.

— Нет, Ана, — мягко сказал он.

На ее лице отразились гнев и разочарование.

— Я не монашка! Хочешь знать, сколько мужчин перебывало в моей постели со времени нашей последней встречи?

— Нет, я не хочу знать.

— Когда я сегодня вечером вернусь в свои апартаменты, я пошлю за мужчиной, который не считает меня…

— Нет, не пошлешь. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Пока я здесь, ты этого не сделаешь.

— Ты не можешь требовать, чтобы я… — Она замолчала, а потом резко кивнула, и голос ее прозвучал прерывисто: — Пока ты здесь — нет. Никогда, если ты здесь. — Она быстро отвела взгляд. — Ты очень трудный человек, мадо.

— Я очень простой человек.

— Который всегда должен настоять на своем. — Она расправила плечи и бесшабашно улыбнулась. — Ну что ж, я не допущу поражения по всем фронтам. Я постараюсь сделать так, чтобы Джордан был счастлив, пусть даже я сама несчастлива.

Грегору следовало бы ожидать, что она вернется к бою.

— Ты отняла у него мать, а теперь хочешь дать ему любовницу, чтобы утишить боль? Такой обмен невозможен, Ана.

— Ты этого не допустишь?

Грегор кивком указал на Марианну:

— Она этого не допустит.

Безжалостный взгляд Аны скользнул по тонким чертам лица девушки и ее хрупкому телу.

— Сомневаюсь, чтобы она могла передо мной устоять, Думаю, мне надо сопровождать вас в вашей поездке в Монтавию. Небров не решится на нападение, если я буду присутствовать.

— Я не так в этом уверен.

Она сверкнула улыбкой:

— И потом — я должна охранять тебя на тот случай, если ты опять сглупишь. Да, я определенно еду в Монтавию!

Грегор открыл было рот, чтобы начать спорить, — и снова закрыл его. Может быть, Ане следует с ними ехать. У Марианны хватит воли, чтобы не уступить ее нажиму. И кто знает, возможно, участие и помощь Аны в их общем деле — спасении мальчика — помогут им с Джорданом преодолеть отчуждение и понять наконец друг друга.

— Почему ты со мной не споришь? — недоверчиво спросила Ана.

— Но ведь я же хочу, чтобы ты поехала в Монтавию. — Улыбнувшись ей, он совершенно правдиво добавил: — Я всегда хочу, чтобы ты была со мной, Ана.

* * *

Утро было просто ледяным, и морозный пар клубился в воздухе от теплого дыхания лошадей. Марианна уже сидела верхом и нетерпеливо ожидала, когда Джордан выйдет наконец из дворца, чтобы можно было трогаться в путь.

И вот он появился: весь в черном, включая гладкий мех на воротнике дорожного плаща. В неярком утреннем свете он казался худым, строгим и даже несколько пугающим.

— Доброе утро. — Он сел верхом и подобрал поводья. — Сожалею, что заставил тебя ждать, но у меня был спор с воран. Оказывается, она едет с нами.

Марианна нахмурилась:

— Почему?

Джордан пожал плечами:

— Кто ее знает? Ее слова далеко не всегда соответствуют ее мыслям и намерениям. — Он обвел взглядом ожидающих верховых. — Но ее обещание придать нам большой отряд явно соответствовало реальности. Это — почти целая армия.