Люди и время - Геннадий Михайлович Черкасов

моим выступлением, но то, что я увидел на ринге, повторить вряд ли бы смог. Настал мой черед. Выводил меня и секундировал сам начальник физподготовки. Он был хорошим боксёром и не так давно сошёл с ринга. Последним напутствием его было: «Ваня, вперёд, держись сколько можешь». Вышел на ринг, поприветствовали друг друга с соперником. Судья что-то говорил, но я не слышал, запомнил одно — ниже пояса не бить, но это мне объяснили ещё до выхода на ринг. Я начал активно. Думал: «Помахаюсь, сдуру может и попаду разок — другой». Но соперник на мои удары не реагировал, не отвечал, просто грамотно уходил, легко двигаясь по рингу. В общем, первый раунд подошёл к концу. Он мне пару раз левой попал в голову, но не очень чувствительно. Я же попал в размашку ему в плечо и в перчатки. В перерыве секундант сказал: «Ваня — молодца, будь внимательней, второй раунд он будет бить. В первом он тебя пожалел». Гонг.

Я вышел собранным, подобрал руки, закрылся, как мне казалось, полностью. Соперник стал работать прямыми, не выдумывая. Бил в перчатки, иногда левой по корпусу по печени, но удар я держал. В конце раунда я подустал. Он раскрыл меня, пробил левой по печени и, вдогонку, правым боковым в голову. У меня свет выключился, я упал, слышу счёт судьи «Четыре», а я стою, не лежу, на карачках. Не знаю почему пронеслось в голове: «Сейчас точно ногами отметелит». Слышу. «Восемь». Я встал. «Девять». Принял стойку. Судья дал команду «Бой». Я сразу пробил правой. Соперник не ожидал такого удара от меня, ведь я был после тяжёлого нокдауна, еле оклемался. Видимо думал, что я уйду в глухую защиту. От моего удара его повело, но он не упал. Я стоял на середине ринга и не знал, что мне делать дальше. Он оклемался и начал работать прямыми, как в первом раунде, но остерегался. Прозвучал гонг. Второму раунду конец. В перерыве мне сказали: «Ваня, ты своё дело сделал. Молодец, не лёг в первом, продержался два раунда. Постарайся выдержать. Бей чаще левой. У тебя руки длиннее и получается. Не бей боковые — тебя разворачивает, он этим воспользуется и конкретно тебя уложит». В третьем раунде, я, всё что мне сказал секундант, он же и первый мой тренер, выполнил. Но на последней минуте боя соперник бил меня от души. Как я выдержал и не упал — не знаю. Я еле стоял на ринге. Гонг. Всё закончилось. Проиграл я в виду явного, но выстоял все три раунда.

После этого боя я начал серьёзно заниматься боксом. Тренировал меня сам начальник физподготовки. Он был в моём весе, но пониже ростом. Часто с ним я стоял в спарринге. Он меня многому научил, и не только боксу. Где-то через год на областных соревнованиях я встретился в полуфинале с соперником, которому я проиграл свой первый бой. Но в этом бою я выиграл по очкам. Победил я и в финале ввиду явного, став чемпионом округа в тяжёлом весе. Полюбил я этот вид спорта. Занятия боксом и приобретённые навыки очень помогли мне во время Великой Отечественной войны.

Пришёл грозный 1941 год. Началась война. Иван участвовал в боевых действиях с первых месяцев войны. Воевал конечно в разведке, а с 1942 года в СМЕРШе.

Закончил войну в звании капитана, понятно, что с орденами и медалями. В дальнейшем пошёл по линии спецслужб.

Когда я с ним познакомился он был в звании генерал-майора КГБ СССР. В трудное время он очень помог мне. Иван Иванович давно ушёл из жизни, оставив после себя достойных учеников.

Нищий

История, о которой я расскажу, произошла в преддверии открытия московской Олимпиады 1980 года. В Москве, в районе проспекта Мира стоит храм Знамения иконы Божией Матери. Был он построен в 1682 году и не сгорел во время московского пожара в 1812 года.

Во все времена храм был действующим, даже во время гонения на церковь в двадцатые годы 20 столетия. Действующим храм был и во время Великой Отечественной войны 1941-45 годов. Где-то в шестидесятых годах у храма на паперти появился нищий и простоял там до самой своей смерти, а умер он на паперти. Случилось это за пару недель до открытия Олимпиады.

Что интересно — стоял он на паперти одетым в зимнее пальто на ватине и не снимал его даже в летний зной. После смерти привезли его в морг института Склифосовского. Стали раздевать, а пальто неподъёмное, что вызвало большое удивление у медперсонала. Врач — патологоанатом, мужчина в возрасте, не из слабых, подняв пальто почувствовал приличный вес. Решил пальто взвесить, весы показали больше двадцати килограмм. Патологоанатом был человек, который имел за плечами серьёзный жизненный опыт. Родители его, отец и мать, сидели и умерли на зоне. Впоследствии были реабилитированы. По протоколу надо было бы позвонить в районное отделение милиции, но чувство — скорее чутьё ему подсказало, что надо позвонить в районное управление КГБ СССР, а уж они пусть с «младшим братом» — милицией сами разбираются.

Через полчаса приехал чекист, молодой старший лейтенант Николай. Кстати, это он рассказал мне эту историю. Николай осмотрел пальто, вскрыл подкладку. Было заметно, что подкладку часто распарывали и опять зашивали. Когда её вскрыли, то удивлению присутствовавших не было предела. Десятки пачек денег, перевязанных бечёвкой, несколько серебряных портсигаров, а в мешочках — драгоценности серьги, кулоны, кольца и две пачки долларов. Увидя доллары, патологоанатом сказал: «Я обратился по адресу», имея в виду КГБ».

Дальше всё пошло по протоколу. Вызвали милиционера, составили акт о смерти, и Николай отвёз «клад» нищего в управление КГБ. Откуда такие богатства? Такое, стоя на паперти, даже за тридцать лет не заработаешь.

В КГБ пробили нищего. Оказалось, что им был известный налётчик. Работал только по богатым клиентам. Трижды сидел. Во время третьего срока пытался бежать, но неудачно. Упал с крыши состава и остался «больным на голову». За побег даже добавлять не стали. Больше он не воровал.

Больной, то больной, а где наворованное спрятал очевидно вспомнил и зашил в пальто. Как оказался у храма на паперти, так и не выяснили.

В