Слова, из которых мы сотканы - Лайза Джуэлл

Первый же человек, к которому обратилась Лидия, точно знал, где живет Родни.

– Вон там, – сказала немного рассеянная женщина в синем головном платке. – Там, по другую сторону от ратуши; его коттедж как будто заваливается набок. Снаружи растет плакучая ива.

Лидия благодарно улыбнулась, довольная своей памятью. Ничего не изменилось. Она была уверена, что местные жители стали бы возражать и говорить, что все уже не так, как раньше, что все изменилось, но для свежего взгляда Лидии место, где она выросла, осталось точно таким же, как раньше, вплоть до рассеянных женщин неопределенного возраста в синих платках.

Теперь Лидия стояла перед коттеджем, который был как раз таким, как его описали, – ветхим и неустойчивым, но не лишенным своих прелестей. Не последней из них была причудливая ива, склонившаяся, как запрокинутая длинноволосая голова, в маленьком саду, разрисовывая все, что находилось в ее тени, пестрыми мавританскими узорами.

Парадная дверь коттеджа была сбита из широких деревянных досок, выкрашенных в серый цвет. Лидия подняла тяжелое железное кольцо и постучала им в железную пластинку на двери. Потом повернулась к водителю такси, стоявшему на дороге, и послала ему нервную улыбку.

Секунду спустя дверь отворилась и перед Лидией предстал дядя Род. Он был маленьким жилистым мужчиной с моложавой фигурой, но костлявым и грубоватым лицом. Его волосы были выкрашены в черный цвет, и он по-прежнему носил маленькое серебряное колечко в мочке левого уха. Он был одет в клубную футболку, что-то из тематики хэви-металла, с крестами и змеями, и выцветшие голубые джинсы. Он с любопытством посмотрел на Лидию через круглые очки в проволочной оправе.

– Добрый день, – произнесла она так невозмутимо, как только смогла. – Я Лидия.

– Ну разумеется! – Его лицо расплылось в улыбке. – Боже правый, ты ничуть не изменилась. Заходи же. – Он шире распахнул дверь, показав кухню, выложенную каменными плитами, и маленькую собаку со свалявшейся шерстью, сидевшую рядом с ним с высунутым языком.

– Это нормально? – спросила она. – Я вовремя?

– Как раз вовремя. – Дядя Род снова улыбнулся. – Я только что собирался приготовить ужин. Если хочешь, можешь присоединиться ко мне.

Лидия посмотрела на этого мужчину с внешностью лесного духа и ощутила приветливое тепло уютного и обжитого дома за его спиной. Желудок был совершенно пуст, и Лидия увидела на кухонной столешнице разделочную доску со свежими травами и маленькую сырую курицу в форме для жарки. Лидия подошла к водителю, отсчитала пять двадцатифутовых купюр из толстой пачки в своей сумочке, а потом проводила машину глазами.

– Должен сказать, – начал Род, проводив Лидию на кухню и усадив за видавший виды деревянный стол, покрытый бумагами и старыми газетами, – ты выглядишь очень хорошо. Пожалуй, когда я видел тебя в последний раз, тебе было около…

– Восемнадцать лет. Это было на отцовских похоронах.

– Да, правильно. Тогда я видел тебя, но издалека. Я не хотел мешать.

Лидия сочувственно кивнула, как будто прекрасно понимала, почему Род держал дистанцию на похоронах, хотя не имела ни малейшего представления об этом.

– Тетя Джин сказала, что ты тогда собиралась в университет со всеми своими высшими баллами. Готов поспорить, отец бы очень гордился тобой.

– Он не знал, – сказала Лидия и вытерла влажные ладони о бедра. – К тому времени, когда я получила результаты экзаменов, он лежал в клинике. Я рассказывала ему, но не думаю, что он слышал. Ты меня понимаешь?

Род кивнул и облокотился на столешницу, скрестив лодыжки.

– Думаю, я догадываюсь, почему ты здесь.

Лидия только улыбнулась.

– Значит, ты получила вырезки?

– Да, я все получила, – ответила она.

– Хорошо. Прошу прощения, это был далеко не идеальный план. Но, видишь ли, я хранил при себе этот чудесный секрет около тридцати лет, понимаешь? Иногда тридцать лет – это слишком много. – Он замолчал и повернулся к столешнице, где начал последовательно измельчать зелень, разделывать курицу, наполнять брюшную полость начинкой, втирать под кожицу сливочное масло, резать морковку, чистить картошку и кипятить воду. Лидия жадно следила за ним, прислушиваясь к словам, произносимым с протяжным валлийским выговором.

– Так или иначе, – продолжал Род, – иногда чувствуешь, что пришло нужное время. Ты оставляешь что-нибудь при себе и знаешь, что должен будешь что-то сделать с этим, но постоянно откладываешь, а потом что-то происходит, и ты думаешь: «Ага, теперь я понимаю, почему так долго ждал, потому что сейчас настал нужный момент». Так вот, именно это я почувствовал, когда увидел в газете ту статью. Я и дальше мог жить с пониманием того, что ты не знаешь своего настоящего отца, это было что-то вроде прощального дара моему брату, но ведь ты не знала и о своих братьях и сестрах и считала, что одна на целом свете… В общем, я совершил ужасную ошибку или не совершил ее, и ты можешь навеки возненавидеть меня за это, но в самой глубине души я чувствую, что поступил правильно.

Он отвернулся от нее, и она заметила, как острые края его лопаток ходят под тканью черной футболки. Лидия ощутила необъяснимую жалость к нему, поэтому поднялась из-за стола и встала рядом.

– Все в порядке, – сказала она и прикоснулась к его руке. – Все в порядке, ты поступил правильно. Правда.

– Да? – Род повернулся к племяннице.

– Да, абсолютно правильно. Я с облегчением узнала, что он не был моим отцом, и, господи… – Она чувствовала, что следующие слова, наполненные радостью и счастьем, слишком поспешно слетают с ее губ. – Я нашла своего брата! Я зарегистрировалась в этом реестре и нашла младшего брата! Его зовут Дин. Ему двадцать один год, и он чудесный человек. Есть еще сестра, но я пока не связывалась с ней. Думаю, я это сделаю, когда вернусь в Лондон. Теперь я готова. А на прошлой неделе зарегистрировался наш отец-донор! Он хочет познакомиться с нами, и это уже не похоже на совпадение. Не буду делать вид, что я была счастлива получить твое письмо; не скрою, я даже рассердилась. Но теперь все сходится. И уверяю тебя: что бы ни случилось, ты поступил правильно.

– Ну, слава богу. Знаешь, с тех пор меня мучила совесть. Я убивался из-за вопроса, не разрушило ли это твою жизнь. Но все же у меня было ощущение, что это не так, и хвала Господу, что оно оказалось правильным.

– Но почему ты сделал это анонимно? – спросила Лидия и наклонилась, чтобы погладить немытого и слегка попахивающего пса, который сидел у ее ног и с надеждой смотрел на гостью.

– Я сомневался, – ответил Род. – Думаю, я просто хотел, чтобы ты могла спокойно подумать, ну, ты меня понимаешь. Не вспоминать о ком-то еще – думать только о своем отце и о том, как ты появилась на свет. Не думать о бедном дядюшке Роде и о том, чем он занимается. И дело не в том, что я не вспоминал о тебе все эти годы, я очень часто делал это. Ты была необычной девочкой, такой суровой и серьезной, и я всегда испытывал приязнь к тебе. Я водил тебя на детскую площадку… Однажды я даже отвез тебя в универмаг и купил тебе новую обувь, но, думаю, ты этого не помнишь. – Он улыбнулся, и его глаза подернулись ностальгической дымкой.