Прямой доступ - Иван Иванович Донцов

космосе, так и атмосфере. Есть свой разгонный модуль. Стартовая площадка не нужна.

Я оглядел чёрный корпус, кое-где он оказался не окрашен. Сейчас эта штука стояла сплюснутой мордой к нам. Чем-то боевая машина была похожа на треугольную дельту, которая атаковала логово Чёрного. Подошёл и осторожно провёл рукой по гладкому покрытию. Стекла кабины как такового не наблюдалось или сейчас было скрыто, конструкция казалась монолитной. Местами наблюдались цифры и отметки, по которым я определил возраст — сорок четыре года. Мы с ней были почти ровесниками.

— Древность, — покачал головой. — Нас уничтожат на подлёте.

— В твоей голове тоже древность. А ты думал? — глаза Хелен сверкнули, — Клаус все эти годы дорабатывал хамелеона, адаптировал и, как видишь, не ошибся. Просто многое из того, что есть в тебе и этой машине — опытные образцы. Часто — очень дорогие, ещё чаще — очень рискованно их применять. От такого отказываются, заменяют чем-то более простым, надёжным. Но эта малышка опередила своё время, и до сих пор его опережает по многим параметрам.

Нащупал и дотронулся до небольшого, еле заметного люка. Что-то щёлкнуло и показалась длинная ручка, потянул за неё. Открылся вход, изнутри словно дохнуло древним воздухом. Похоже, в этот перехватчик давно никто не совался. Я вернулся к столу, где лежала дочь, осторожно поднял её. Подошёл к корпусу летательного аппарата, сказал:

— Мне нужно кое-что сделать.

— Май, не надо… — рука девушки тронула моё плечо.

— Мне нужна тишина, — попросил их обеих. — Поговорим потом, когда я закончу.

Осторожно положил Лизу на край и полез сам. Когда оказался внутри, закрыл за собой и поднял дочь, прошёл вдоль длинного коридора в сторону носа. Меня встретили четыре места для экипажа, которые шли по двое друг за другом. Прямо между пилотскими креслами очень медленно мигал красный огонёк со специальной пометкой. Я знал, что это такое — статус искусственного интеллекта. Разный цвет отображает его стабильность. Сейчас помощник находился в режиме первичной инициализации. Так бывает, когда с системами под управлением искусственного интеллекта долго не контактируют. Я знал, что иногда они переходят в такой вот режим ожидания нового «хозяина» или «компаньона» — смотря с какой стороны смотреть.

Положил Лизу в кресло навигатора. Поправил подголовник и перевернул на бок. От руки к её нейрошунту протянулась серебряная нить. Посмотрел ещё раз на сонное лицо, закрыл глаза, вздохнув, приступил.

Очистка, копирование — это я уже проходил. Но тут были и другие варианты, которые мне сейчас очень нужны. Я не видел иного выхода, мне нужно было попробовать. Это будет рискованно, но у меня просто нет выхода. Нашёл нужный шаблон, выбрал параметры.

«Протокол прямого доступа к памяти…»

«Прямой доступ к памяти открыт…»

Удивительно, но в этот раз не последовало никакого предупреждения. Не нужен был никакой промежуточный носитель или что-то подобное.

«Применить?…»

«Выполнено!..»

Снова удивился, как быстро это работает, как неправильно. Будто не исправляются человеческие мечты, память — всё, что делает его личностью. Словно просто стирается с накопителя ненужная информация. Так не должно быть, мы не просто пакеты информации, к которым можно получить доступ, словно к обычным файлам.

Лиза дёрнулась, а я тут же разорвал связь с её нейрошунтом. Серебряная нить рассыпалась, исчезая. Дочь повернулась ко мне, испуганно открывая глаза. Больше всего я боялся увидеть в них даже не пустоту, а безумие, как у того двойного агента или Константина. Она смотрела на меня и часто дышала, вдруг подалась вперёд и обняла, крепко прижимая к себе.

— Пап… Они нас… Маму… Они нас… Папа, они пришли… Они забрали маму, пап, они… — она разрыдалась.

Как же это страшно, когда понимаешь, что часть тебя может просто умереть. Перестать быть собой, сойти с ума от происходящего вокруг. Как же страшно осознавать, что такое вообще может случиться, и что в этом будешь виноват ты.

Теперь мне придётся жить с мыслью, что я вмешался в её воспоминания, чувства. Мне придётся принимать её такой, какой она станет. Я не знал, как работает протокол прямого доступа к памяти. Я не мог предсказать дальнейших последствий. Я даже не понимал, остаётся ли человек человеком, когда в его сущность вмешиваются?

Выдохнул, осознавая — мы с моей дочерью стали ещё ближе. Ведь я тоже пережил нечто подобное, в мою память также вмешались и записали туда, что хотели. Я же сделал то же самое, а стёр из её воспоминаний совсем немного, только самое плохое, самое чёрное.

«Я ведь остался человеком?» — спросил сам себя.

— Я знаю, — прижал её к себе, — Мы справимся.

Глава — 22

— Блюм-Блом! — раздалось сзади.

Заряженный Муравей улёгся и зацепился в специальной нише, которая находилась между креслом оружейного оператора и навигатора. В первом сидела Вика, которую я решил именовать так как привык. Во втором устроилась Лиза, изучая панель управления. Обе подключили к своим нейрошунтам световые кабели, которые выходили из спинок кресел.

— Я хочу произвести инициализацию искусственного интеллекта, — попросил Хелен.

— Нет, — она покачала головой, что я и ожидал. — Хватит с тебя и контракта.

Женщина приложила магнитный ключ к панели с кнопками. Крышка между нами приоткрылась, под ней нашёлся небольшой цилиндр, похожий на термос. Хелен взялась за верх и откинула клапан, внутри блестел коллоидный раствор. Она опустила внутрь руку, серебряная густая жидкость поглотила её. Красная лампочка перестала мигать, засветилась белым и стала плавно переливаться к жёлтому и обратно.

Панели начали оживать, экраны засветились, пошла загрузка систем. Вокруг нас загорались всё новые лампы. Я с удивлением обнаружил, что многие датчики и приборы выполнены в аналоговом стиле, не цифровом.

— О-о-о… Фрау Мейер, как же мы давно не виделись, о-о-о, кажется, лет сорок, даже больше… — раздался голос со всех сторон и в наших головах. — Выполнить первичный анализ ДНК и привязку?

— Выполнить, — буркнула женщина и через десять секунд прошипела от боли. — Ну ты и сука, и в жизни была сукой, и тут такой осталась.

— Как умер мой оригинал? — спросил женский голос.

— Быстро, об этом писали в мозаике, сейчас отправимся, можешь почитать, — ответила Хелен.

— Жаль, эта сука заслуживала большего, — раздражённо ответил голос корабля.

— Здесь дети, — буркнул я недовольно.

— Кто здесь, Хелен, старая ты сука? — недоверчиво спросила машина, потом воскликнула: — Ой, прости, дитя.

Повисло молчание, лампы на панели всё разгорались. За спиной загудело, включилась система кондиционирования, почувствовал холодок на лице. Отключил режим хамелеон, понимая, что он скрывает меня от корабля.

— А какое имя, какое имя, — она