Осколки прошлого - Карин Слотер

Раньше,— подумала про себя Джейн.— Ты имеешь в виду те случаи, когда твой брат, которого, по твоим словам, ты ненавидишь, приезжал сюда посреди ночи тебе на помощь?

Эндрю приткнул машину между мотоциклом и каким-то драндулетом. Он было вышел из машины, но Джейн положила свою руку на его. Кожа сухая и шершавая. Прямо под часами на его запястье появилось раздражение. Она начала что-то говорить об этом, но он не хотел, чтобы сейчас звучали какие-то лишние слова.

Они не оставались вдвоем с того момента, как уехали из дома. С тех пор как Лора Жено пустила пулю себе в череп. С тех пор как полици увели Джейн и Ника из зрительного зала.

Полицейские приняли Ника за Эндрю, и когда до них дошло, почему Джейн зовет своего брата, Эндрю уже колотил кулаками в дверь.

Он выглядел совершенно обезумевшим. Вся его рубашка была в кровавых пятнах, кровь стекала с рук, впитывалась в брюки. Кровь Мартина. Когда все отхлынули от сцены, Эндрю побежал к ней. Он оттолкнул охранников. Упал на колени. На следующий день Джейн увидела в газетах фотографию с этим моментом: Эндрю держал на коленях то, что осталось от головы их отца, подняв глаза в потолок и раскрыв рот в отчаянном крике.

—Забавно,— внезапно произнес Эндрю.— Я и забыл, что любил его, пока не увидел, как она целится пистолетом в его голову.

Джейн кивнула, потому что она тоже это почувствовала — разрывающееся пополам сердце, потное и холодное сомнение.

Когда Джейн была маленькой, она садилась к Мартину на коленки и он ей читал. Он посадил Джейн за ее первое пианино. Он выписал Печникова, чтобы тот с ней занимался. Он приходил на репетиции, концерты и выступления. У него был специальный блокнот в нагрудном кармане, куда он записывал ее ошибки. Он тыкал ее в спину, когда она сутулилась перед инструментом. Он хлестал ее по ногам металлической линейкой, когда она мало занималась. Он не давал ей спать несколько ночей кряду, кричал на нее, называл никчемной, говорил, что она разбазаривает свой талант и делает все неправильно.

—Я столько всего хотел сказать ему,— произнес Эндрю.

Джейн снова не смогла остановить слезы, побежавшие по ее щекам.

—Я хотел, чтобы он мной гордился. Не сейчас — я знал, что сейчас это невозможно,— но когда-либо.— Эндрю повернулся к ней. Он всегда был худым, но после всего, что он перенес, его щеки совсем ввалились: она видела кости его черепа.— Как ты думаешь, могло бы такое когда-нибудь случиться? Смог бы отец мною гордиться?

Джейн знала правду, но ответила:

—Да.

Он снова посмотрел на улицу.

—А вот и Паула,— сказал он.

Волосы у Джейн на руках и шее встали дыбом.

Паула Эванс выглядела как обычно — армейские ботинки, грязная рубашка до колена, перчатки без пальцев,— и поэтому идеально вписывалась в местный ландшафт. Ее кудрявые волосы были жутко растрепаны. Губы выкрашены в ярко-красный цвет. Она неизвестно почему рисовала себе синяки под глазами угольным карандашом. Она увидела «Порше» и помахала им обеими руками, но вместо того, чтобы пойти к машине, побежала к складу.

—Она меня пугает. С ней что-то не так,— сказала Эндрю Джейн.

—Ник доверяет ей. Она сделает все, что он попросит.

—Вот это меня и пугает.— Джейн передернуло, когда она увидела, как Паула исчезает за стеной склада. Если Ник играл в русскую рулетку с их будущим, то Паула была единственной пулей в барабане.

Джейн вышла из машины. Удушливая вонь вокруг напомнила ей о Восточном Берлине. Она положила металлический ящик на сиденье, чтобы надеть куртку. Достала из сумки кожаные перчатки и шарф.

Эндрю сунул ящик под мышку и запер машину.

—Держись рядом,— велел он Джейн.

Они пошли насквозь через склад. Джейн не была здесь три месяца, но помнила маршрут наизусть. Они все его помнили, потому что Ник заставлял их изучать планы, бегать туда и обратно по переулкам, пробираться на задние дворы и даже лазить по канализации.

До нынешнего момента это казалось полной шизофренией.

Джейн охватил страх, пока они пробирались по этому пути. Переулок выходил в конец следующей улицы. Здесь они казались своими, несмотря на дорогую одежду. Местные дешевые магазины и обшарпанные квартирки кишели студентами из Сан-Франциско. В разбитые окна были запихнуты смятые газеты. Мусорные баки переполнял строительный мусор. Джейн чувствовала тошнотворный сладковатый запах сотен косяков, с которыми местные жители встречали новое утро.

Их явочная квартира располагалась в доме между 17-й улицей и Валенсией, в квартале от Мишн. Когда-то это был викторианский особняк для одной семьи, но потом его разделили на несколько однокомнатных квартир, которые сейчас, кажется, занимали драгдилер, компания стриптизерш и молодая пара со СПИДом, потерявшая все, кроме друг друга. Как и многие другие постройки в этом районе, дом предназначался под снос. Как и во многих других постройках в этом районе, его обитателям было все равно.

Они поднялись по хлипким ступеням к парадной двери. Прежде чем войти, Эндрю уже, наверное, в сотый раз обернулся через плечо. Коридор был настолько узкий, что ему пришлось развернуться плечом вперед и идти к раскрытой кухонной двери боком. На заднем дворе располагалось подобие мастерской, переоборудованное в жилое помещение. Оранжевый провод удлинителя тянулся от дома к мастерской и был единственным источником электричества. Водопровода не было. Балки второго этажа ненадежно балансировали над тем, что раньше было складом. За закрытыми окнами гулко звучала музыка. Скрипучая «Бринг зе бойс бэк хоум» группы «Пинк Флойд».

Эндрю посмотрел на второй этаж, потом снова оглянулся через плечо. Дважды постучал в дверь. Сделал небольшую паузу. Постучал еще один, последний раз, и дверь распахнулась.

—Идиоты!— Паула схватила Эндрю за грудки и затащила внутрь.— О чем вы вообще, на хрен, думали? Мы договорились — упаковки с красителем. Кто положил в пакет чертов пистолет?

Эндрю расправил рубашку. Металлический ящик упал на пол. Он начал:

—Паула, мы…

Воздух будто похолодел.

—Как ты меня назвал?

Несколько секунд Эндрю не находился с ответом. В повисшей тишине Джейн слышала только играющую наверху пластинку. Она бросила сумку на пол, чтобы помочь брату, если понадобится. Кулаки Паулы уже сжались. Ник велел им обращаться друг к другу только по кодовым именам, и, как и все, что исходило из уст Ника, Паула приняла это распоряжение за божественную заповедь.

—Извини,— сказал Эндрю.— Я имел в виду Пенни. Ну так вот, Пенни, мы можем поговорить об этом позже?

Паула не отступила.

—Теперь ты у нас главный?

—Пенни,— сказала Джейн.— Прекрати.

Паула накинулась на нее:

—Не смей…

Четвертак демонстративно прочистил горло.