Выбор альтернатора - Александр Трошин

— Что ты говоришь, старый облом?! — с иронией изумился я. — Так надеялся окончить жизнь прямо здесь и сейчас!

Старик неожиданно заволновался и начал что-то выискивать в небе, отчаянно крутя головой.

Я, конечно, уважаю всех тварей божьих, но некоторых, например сидевший передо мной экземпляр, по-моему, лучше было бы набить опилками!

— Что-то стряслось? — спросил его миролюбиво.

— Я… должен говорить…

— Прекрасно! — с готовностью согласился я. — Говори!

Старик очумело уставился на меня.

— Не ты! — возмущенно взвизгнул он.

— Чего?!

— Не с ты! — внятно прошипел он, здорово напоминая беззубую гадюку.

Логика подсказала: старик пытается сообщить, что собирается говорить вовсе не со мной. С другой стороны, кроме меня, ему общаться было как будто не с кем… Задумчиво пожевав губу, предпочел разобраться более тщательно:

— Неся?

— Не с ты! — радостно подтвердил он.

— А с кто? — деградируя в собственном глазу, поинтересовался я.

— Он! — Старик неопределенно махнул рукой мне за спину.

На всякий случай оглянувшись, я, как и предполагал, не увидел никого.

— Э-э, человек-невидимка! — насмешливо вопросил я.

— ОН! — взбеленился старикашка, тыча грязным пальцем в бурое небо.

«— Посмотри на дорогу, девочка.

Кого ты там видишь?

— Никого.

— Вот. И ты тоже. Все видят этого

Никого. Один я его не вижу… »

Воображаемый друг в таком преклонном возрасте!.. О боги! Почему вы не писали объявление о раздаче мозгов большими печатными буквами?!

— Дедушка, и часто ты с ним разговариваешь? — как можно мягче осведомился я.

Старик ограничился невнятным ругательством. Потом осторожно вытащил из недр хламиды нечто, сразу показавшееся мне подозрительно знакомым и не совсем хорошим. Пока я лихорадочно соображал, где мог видеть подобную карликовую копию обезвоженного атомного взрыва, дед быстро зашвырнул ЭТО в пасть и аппетитно захрустел.

Тут-то я все и вспомнил! Рот непроизвольно наполнился слюной. Правда, в отличие от старика, уже тупо уставившегося в никуда остекленевшими глазками, мы уничтожали подобные лакомства в гораздо больших количествах. А тут с одного гриба — и так вставило!.. Невольно почувствовал к деду толику симпатии.

Оставалось ожидать, когда старика отпустит, дабы тонко выведать место сбора сей ядовитой гадости. Как выяснилось, старого не только быстро цепляло, но и быстро отпускало. Только странно все происходило, не по-человечески. Впрочем, сие вполне могло говорить о сомнительности происхождения грибов. Потому-то меня, чье еще одно имя, как известно, Предусмотрительность, ненароком посетила мысль решительно отвергнуть идею запастись грибами впрок.

Старик резво поднялся и, гордо вытянувшись, вперил в меня указующий перст:

— Ты, — зарокотал он голосом глубоким и страшным, аки дыхание ада, причем без хрипов и прочих своих заморочек, — человек из ниоткуда! Внемли мне, сын порочной земли, ибо я призываю тебя! Иди стопами моими и познай боль, ненависть и отчаяние!

— А польку-бабочку не станцевать? — поинтересовался я, на полном серьезе размышляя, не прописать ли старому наркоману парочку внушительных пинков. В целях профилактики, чтобы не зазнавался…

— Ты, Суть Порока! — не желал угомониться старик. — Внемли мне, Осквернитель Святилищ! Ложь, Злоба и Предательство — вот твоя истинная сущность! Познай страдания и очистись от скверны, тварь земная!

— Все, дедушка, достал! — заявил я, намереваясь прикрыть этот источник сквернословия на веки вечные.

Однако, к немалому своему удивлению, не смог и пошевелиться!.. Старик коварно рассмеялся, и мне стало не по себе: уж слишком чужим был его смех — не мог человек так жутко смеяться!

— Ты ничего не понял, из корысти пронзающий суть материи — время! Внимай словам моим!

И я внимал. И был напуган. И испытал столько стыда и позора, сколько не испытывал за всю свою недолгую жизнь! Чувствовал себя так, словно в чан с помоями сунули!.. Старик в деталях описал те мои деяния, о которых НИКТО НЕ МОГ ЗНАТЬ! И за которые, учитывая мораторий на смертную казнь, мне пришлось бы отбывать не менее восемнадцати пожизненных сроков!

— Все-все! Прекрасно тебя понял! — не выдержал я через пятнадцать минут. — Можешь не продолжать, хватит!

Старик замолк, и я осмелился задать вопрос:

— Кто ты?!

При этом мой голос ненароком сорвался на визг.

— Не суть важно, но позже ты узнаешь, — довольно оскалился старик. — Ступай за мной и обретешь!

Что я обрету, уточнить он не счел нужным. В принципе я и не настаивал. Не до того было…

— А если не пойду? — робко поинтересовался я.

— Тогда блуждать будешь века и не вернешься туда, куда стремишься, — объяснил он.

Вполне убедительно… Я согласно кивнул, соображая, как бы обойтись без обещанных боли и страданий.

Старик внезапно побледнел, зашатался и пал на землю.

Недостойно, конечно, гуманиста, но я искренне молился, чтобы все мои грязные тайны очутились в глубокой могиле, которую я был готов выкопать голыми руками при первых же признаках трупного окоченения у дедушки.

Вопреки моим мольбам, тот не помер. Быстро очухавшись, резво подскочил и уведомил меня:

— Я говорил!

— Помню.

— Я говорил не с ты! — возразил он.

Похоже, серьезные проблемы были не только у меня.

— ???

— Не я говорил с ты! ОН! — правильно истолковав мое недоумение, пояснил безумный старец. — Ты должен следовать за мной! Брхнн…

— Да-да, конечно, — устало отмахнулся я.

— Не я говорил. Старик воздел руки к небу: — ОН!

— Разница-то в чем? — буркнул я, не зная, как вести себя с типами, страдающими раздвоением личности.

— ОН говорит — я следую! — набычился старик.

— Ага, — поддакнул я, на всякий случай сделав вид, что согласен.

Спорить с психопатом не хотелось — вдруг и в самом деле он ни при чем? Я далеко не был уверен в реальности происходящего. Однако факты из моей биографии, которыми тут кое-кто бросался… Этот странный закат, грозивший никогда не кончиться… Эта загадочная пустыня… А мой последний полет?! Уж слишком этот мир напоминал мои представления о том, другом мире, попасть в который я вовсе не стремился.

Осторожно, чтобы старик не увидел, ущипнул себя за бедро. Боль успокоила. Ненадолго… Многократно доводилось слышать, что там, где мне, вероятно, придется находиться после того, как я завершу все свои дела земные (почему никогда и не нужно спешить!), усопшие испытывают разнообразные удовольствия в виде всяческих терзаний, в том числе и физических. Так что боль ни о чем не говорила.