Королева ангелов - Грег Бир

У стеклянных дверей молча бдительно стояли по стойке «смирно» oncs в черно-красных мундирах. Сулавье и его спутницу они словно бы не заметили. За стеклянными дверями на полу широкого прохладного коридора извивался выложенный цветными плитками красивый змей, его широкая пучеглазая голова указывала на трехстворчатую дверь кабинета генерального инспектора Легара.

В прихожей, пропахшей хлоркой и старомодной мастикой для пола, Мэри села в казенное пластиковое кресло, которому было не менее десяти лет, – затертые потрескавшиеся края, залатанные подлокотники. Никаких расходов на показуху.

Сулавье не стал садиться, но, к счастью, прекратил говорить. Он время от времени улыбался Мэри и дважды покидал ее, чтобы, пробормотав извинения, исчезнуть за матовой узкой стеклянной дверью во внутреннем святилище. Оттуда доносилась быстрая креольская речь – женский голос, приятный, разобрать слова не удавалось.

– Мадам советник Ти Франсин Лопес готова принять нас, – заявил Сулавье после третьего такого исчезновения. Мэри последовала за ним за плотный холодный туман в скромный дополнительный кабинет. Стены украшали радостные сельские пейзажи прошлого века. За маленьким столом красного дерева сидела высокая женщина с красивым, но не слишком женственным лицом, хорошо сложенная, стройная, с тонкими руками и накрашенными густо-красными ногтями. Советник Ти Франсин Лопес широко улыбнулась.

– Bienvenue, – сказала она. У нее оказался тенор, голос крупного молодого мужчины. – Господин советник Сулавье сказал, что вы прибыли из Лос-Анджелеса. У меня там двоюродный брат, тоже в полиции, – у вас это называется «защитники общественных интересов». Вы с ним не знакомы – Анри Жан Ипполит?

– Прошу прощения, не думаю, – сказала Мэри.

Советник Лопес взвесила и измерила ее с первого взгляда.

– Присаживайтесь. Хочу спросить вас, какую помощь мы можем оказать.

Мэри осмотрела поверх головы советника ее собрание картин.

– Похоже, я здесь застряла, – сказала Мэри. – Не думаю, что могу выполнять свою работу в сложившихся обстоятельствах.

– Вы прибыли сюда в поисках человека, когда-то знакомого с полковником сэром.

– Да. Я предоставила данные, которые помогут…

– Не думаю, что этот человек в Эспаньоле. – Она открыла картонную папку и заглянула в отпечатанное досье. – Голдсмит… У нас много поэтов, черных и белых, но такого нет.

– Авиабилет в Эспаньолу, купленный Голдсмитом, был использован.

– Возможно, кем-то из его друзей.

– Может быть. Но нам сказали, что вы окажете помощь нашему расследованию.

– Мы уже провели поиск. Его здесь нет, если только он не отправился в горы, чтобы поработать на лесопилке или добывать медь. Он мог?

Мэри покачала головой.

– Нам предложили провести собственный поиск.

– Les Oncs действуют тщательно, – сказала советник Лопес. – Мы, как и вы, высококвалифицированные профессионалы. Весьма сожалею, что ваши коллеги не смогут присоединиться к нам.

Мэри снова взглянула на картины без рам – просто натянутые холсты и деревянные панели; их удивительно яркие примитивные краски притягивали взгляд. Нарядные боги в европейской одежде наблюдают сверху за чувственными женщинами и угрюмыми мужчинами, внутри раскрытых, как вагины, деревьев, виднеются скелеты, пестро раскрашенные туктуки везут в горы свадебную процессию.

– Мое ведомство не имеет ни малейшего отношения к конфликту федералов с полковником Ярдли, – сказала Мэри. – Я ищу человека, убившего без причины восьмерых молодых людей. Меня заверили, что ваше правительство предоставит мне надлежащие полномочия, чтобы арестовать его и забрать с острова.

– Положение изменилось. Как аукнется, так и откликнется, вот как теперь дуют ветры. Можем только заверить вас, что провели расследование. Убийцы, Голдсмита, здесь нет. Он не прилетал никакими рейсами за последнее время.

Мэри посмотрела на Сулавье; тот склонил голову набок и сочувственно улыбнулся.

– Вы позволите мне провести расследование самой? – спросила она.

– Это серьезное дело. Эспаньола – очень большой остров, в основном горы. Если он здесь и мы его пропустили – вряд ли, поверьте мне! – возможно, он отправился в пещеры или в леса, а такой поиск требует нескольких месяцев и тысячи инспекторов. Легче найти блоху в комнате, полной papier chiffoné.

Советник Лопес дернула плечом, как лошадь, сгоняющая муху. Затем потянулась разгладить там черную ткань, пристально посмотрела на Мэри и сказала:

– Вижу, вы сомневаетесь. В качестве профессиональной любезности: пока вы на нашем острове, мы, если хотите, постараемся оказать вам поддержку.

– Буду очень благодарна. Есть ли шанс, что мои коллеги смогут присоединиться ко мне?

Лопес наставила на Сулавье два пальца, словно ствол пистолета, как бы подсказывая, к кому обратиться за ответом. Он улыбнулся, наклонил голову и печально покачал ею.

– Это зависит от полковника сэра, – сказал он. – Но его позиция жесткая. Никаких гостей с материка. – Его лицо просветлело. – Мы противимся запугиваниям!

Мэри не вполне его поняла – он имел в виду, что они против запугиваний?

– Да! – воскликнул он, словно она только что выразила глубокое недоверие. – У полковника сэра есть враги, и не только на материке. Нам приходится быть начеку. Это тоже часть нашей работы.

– Мы проявляем к нашим врагам такое великодушие, какое два поколения назад сочли бы неслыханным, – с легким сожалением заметила советник Лопес.

Мэри показалось, что в комнате стало жарко, хотя в здании работали кондиционеры. Мышь в коробке. Беспомощность злила ее, но она не собиралась выдавать ни эту злость, ни свой страх.

– Вы чрезвычайно затрудняете мою работу, – сказала она. – Как полицейский – коллегам: вы наверняка чем-то можете мне помочь.

Советник Лопес наморщила лоб.

– Если у вас есть время, вы встретитесь с генеральным инспектором. Я постараюсь договориться о встрече на сегодняшнее утро или день. Советник Сулавье подождет вместе с вами. Можете прогуляться по берегу моря, отдохнуть, перекусить. На побережье можно прекрасно поесть. Мы там всегда полдничаем.

Советник Лопес отодвинула от стола свое древнее кресло на колесиках и, встав, оказалась одного роста с Мэри, но еще сантиметров десять добавляла высокая фуражка, не вязавшаяся ни с ее работой, ни с ее сложением. Теперь советник Лопес выглядела мрачным клоуном, глумящимся над полицией. Лицо у нее было спокойное и безучастное. Она оглядела свою коллекцию на стенах, повернулась к Мэри и сказала:

– Для меня это окна.

Мэри кивнула.

– Очень красивые.

– Очень ценные. Тысячи долларов, десятки тысяч гурдов. Достались мне в наследство от матери. Многие из этих художников были ее любовниками. Никогда не беру в любовники художников. У них нет чувства приличия.