Аэронавт - Петр Заспа

– Юный император, чтобы увидеть Иезуса, ты должен пройти его дорогой! Пей!

– Сашок, даже не вздумай! – выкрикнул, пытаясь помешать, Смородин.

Но Александр не взглянул в его сторону и, приняв чашку, молча выпил её залпом. Прислушиваясь к собственным ощущениям, он скривился от неприятного вкуса, затем громко втянул воздух, словно его грудь сдавило удушье, и, вдруг неуклюже взмахнув руками, повалился к ногам Проясняющего.

– Ты его отравил?! – дёрнулся из рук братьев Смородин.

– Вовсе нет, – спокойно ответил Проясняющий. – Кто же станет убивать так удачно попавшего в руки императора? Он сейчас на пути в небытие. Но он обязательно вернётся. И вернётся уже другим.

Теперь, когда Проясняющий посчитал, что ломать комедию уже не перед кем, у него кардинально изменился голос. От прежних завываний не осталось и следа. Сейчас это был язык делового человека, размышляющего о неожиданно свалившейся на его голову выгодной сделке.

– Но вот что делать с тобой, несговорчивый флагман?

Александра тем временем завернули в расстеленный ковёр, и двое братьев, подхватив с двух сторон, понесли его в ещё один выход из пещеры, прикрытый натянутой чёрной шторой. Смородин проводил их взглядом и произнёс с угрозой в голосе:

– Если с ним что-нибудь случится, знай – они тебя не спасут, – кивнул он на застывших с безразличным видом братьев.

В ответ Проясняющий улыбнулся и, демонстрируя презрение к угрозам, подошёл вплотную к Смородину, с интересом разглядывая его лицо.

– Ты такой, как и говорил мне Прохор – самоуверенный до глупости. Так что же мне с тобой делать? Ты мог бы стать старшим братом, но для этого ты должен познать младшее братство.

– Это то одурманенное стадо, что даже не может подняться на ноги без твоей команды?

– Не всегда так. Но ты не смотри на их немощность. Они сильны в вере. Когда я смотрю на их сияющие лица, то проникаюсь этой верой и черпаю в ней силы.

– А когда я смотрю на их безумные физиономии, то невольно вертится на языке вопрос классиков – почём опиум для народа?

– Что? – не понял Проясняющий.

– Спрашиваю, чем народ травишь? Мак или грибочки? А, впрочем, о чём я говорю? Скорее, что и то, и другое в одной бодяге.

Проясняющий помрачнел лицом и, задумчиво покивав, произнес:

– Ты не такой как все. Наблюдательный, неглупый и неверующий. Нет, такой мне не нужен. Но ты напрасно надеешься, что сможешь со мной справиться с помощью цепкого ума или острых глаз. Для этого мне нет нужды бросать тебя на растерзание младшим братьям. Да и заменяющие мне руки – старшие братья, к тебе не притронутся. Я посмеюсь над твоим сарказмом твоим же оружием. Вся ирония будет в том, что убьёт тебя тот, в кого ты безоглядно веришь.

– Даже одурманенный твоим пойлом Александр не поднимет на меня руку.

– Не будь так уверен, флагман, иначе тебе предстоит познать горький вкус разочарования. Но ты забыл, что кроме императора, у меня ещё есть твой боцман. А вот ему напиток ясности пришёлся по вкусу. Тяжело идёт лишь первый ковш, затем послушник не может дождаться следующего.

– В твоей свите не хватает прекрасного врача – нарколога. Вот уж кому было бы для работы непаханное поле. Но я тебя тоже огорчу. Стефан наивен, но не жесток. Широту его души не отравить и не изгадить. А князь, он только поначалу поддаётся на всякие провокации. Что поделать – издержки молодости. Но потом в нём всегда торжествует здравый смысл. Мальчишка умён не по годам и быстро разберётся, что к чему, как бы ты ни опаивал его своим вонючим варевом. Валяться у ног в твоём стаде он не будет. Сам понимаешь – императорская кровь! Её пойлом не разбавить.

– Ну что ты! – рассмеялся Проясняющий. – Кто же станет делать из императора обычного послушника? Я не давал ему напиток ясности. Это было бы непростительной глупостью. Здесь нужно совершенно другое. Он взойдёт на трон, и никто не должен усомниться в его разуме. Но рядом с ним должен находиться мудрый учитель, которого он будет слушаться и черпать его мудрость. Оглянись в историю, флагман. Учитель был у Александра Великого Финикийского. Наставник Овидий вёл к славе Карла Непобедимого.

– Ну а ты присмотрел себе место рядом с троном Александра Российского?

– Я стану тем, кто будет крепить его веру, – скромно потупился Проясняющий. – А ты даже не представляешь, как может быть сильна вера, подкреплённая мудрым словом. И для этого вовсе не нужно пить, как ты сказал, моё вонючее варево. Очень скоро ты в этом убедишься. Пройдёт совсем немного времени, и Александр сам швырнёт твою голову в пропасть. В том, что он пришёл ко мне, я вижу промысел святого Иезуса. Все мои пасынки ничто в сравнении с ним.

– Ничего нового ты не придумал. Любой предводитель даже самой завалящей секты мечтает, чтобы в его сети попадалась лишь крупная рыба. Чем выше пост и богатство его жертвы, тем сильнее и богаче он сам. Но мы с тобой заговорились. Где Александр? Я хочу его видеть.

– Сейчас он беседует с мучеником Иезусом, – произнёс Проясняющий. – Уже заканчивает. Скоро он будет с нами.

Смородин бросил взгляд на закрытый шторой выход, затем, воспользовавшись появившейся возможностью, осмотрел неровные стены зала пещеры. Местами их покрывали картины, написанные растрескавшейся краской, с преобладанием жёлтых и красных тонов. Скорее, эта мазня походила на наскальные рисунки первобытных дикарей, нарисованные пальцами художников и местами сохранившие их отпечатки. Кто-то пытался изобразить солнце с лучами в полстены, кто-то – красную реку. Проясняющий перехватил его взгляд и пояснил:

– Это то, что принесли с собой посланцы в небытие. Таким им виделся мир за чертой. После того, как я возвращал их обратно, они передавали братьям свои откровения, рисуя их на стенах.

– Перестань, – улыбнулся Смородин лукавой улыбкой поймавшего за руку воришку. – Я был уверен, что ты уже понял, что эти притянутые за ослиные уши сказки не для меня. Напоминаешь мне нашего замполита. Тот ещё сказочник был. Ты бы ещё наладил выпуск боевых листков с заметками о героических подвигах с того света, да организовал делёжку дефицитов, и вылитый майор Перегуда. А там бы подстригся, нахватался бы громких лозунгов, и точно тебе говорю – политотдел бы тебя оценил и незамеченным не оставил.

За шторой послышался шорох, полы распахнулись и, пятясь под тяжестью ноши, вошли братья со свёрнутым ковром. Развернув его на полу, они перевернули бесчувственного Александра на спину и сложили руки вдоль тела.

– Властитель, как ты и хотел, он побывал в небытие! – доложил один из них. – Святой Иезус говорил с ним о тебе, о Всемогущий!

– Оставьте его, – нахмурился Двакула, заметив, что этот неуместный постановочный пафос вызвал у флагмана ещё одну скептическую улыбку. – Сейчас я верну его обратно, и он нам сам всё расскажет.

Проясняющий склонился над наследником, закрыв от взгляда Смородина полой мантии. Выудив крохотную пробирку с жидкостью, он намочил часть рукава и промокнул у князя под носом. Александр поморщился, застонал и открыл глаза. Некоторое время его бессмысленный взгляд блуждал по потолку, затем остановился на бороде Двакулы.