Моя незнакомая жизнь - Алла Полянская

– Она приходит в себя.

Больничная палата маленькая и светлая. Заплаканная мама, Надежда Гавриловна бледная и как-то враз постаревшая.

– Анечка, ты как?

Не знаю. Мне все равно. Игоря нет, и меня тоже нет. Я не хочу разговаривать, потому что нет больше моего любимого, он умер у меня на руках, и я умерла с ним. А Валька… Да какая разница? А в груди растет боль, гудит голова. Я не хочу никого видеть, закрываю глаза. Но все еще слышу.

– Переведем ее в другую школу.

– Это не поможет. – Надежда Гавриловна вздыхает. – Город маленький, слухи поползут.

– У меня сестра двоюродная в Верхнеднепровске директором школы работает.

– Если примет Аню, то выход наилучший. Осталось год доучиться.

– Примет, конечно. Только бы дочка выздоровела. Врачи говорят, что-то с сердцем у Анечки. Позавчера Ольга Терновая приходила, требовала забрать заявление. Я ее выгнала. Так она потом напилась и такое орала на весь двор… Все уже знают. Вроде бы и сочувствуют, но вы же знаете, как у нас…

– И теперь тоже скандалит?

– Нет, притихла, молча ходит. Наверное, в милиции ей вправили мозги. Иван же ее сыночка прямо на месте преступления поймал. Так вовремя сосед там оказался! Ведь мерзавец и убить Аню мог, с пьяного станется. Сейчас-то уж, как протрезвел да понял, что натворил, волком, говорят, воет в камере. Да только сделанного не воротишь.

– Главное, девочка жива. Игоря не нашли?

– Нет. Пропал – как в воду канул. Крови там, в квартире, было много. Не только Игоря. Дочка еще не знает, очнется, будет ждать его… И как сказать ей? Они же… все время вместе были.

– Я знаю. Такие юные, а так зрело любили друг друга. Но Аня сильная, со временем скажем. Фамилию и имя ей нужно сменить, чтобы в новую школу пришла с новыми документами.

– Сделаем. Мы все сделаем для нее, лишь бы здоровье поправилось…

Но Анна умерла в тот день. И видит бог, так было лучше для нее.

Мы с Панковым, оба сердито надувшись, поднимаемся ко мне в квартиру. Интересно, он так и собирается жить у меня? Не то чтоб я сильно возражала, но мне просто интересно, где он вообще живет, когда не живет у меня. Хотя интересно не настолько, чтобы сейчас об этом спросить.

Квартира дышит знакомым запахом уюта. Бог ты мой, как же я рада быть дома!

– Чур, я первая в ванную!

Пусть посидит и остынет. Да и нечего нам маячить друг у друга перед глазами. А играть со мной в молчанку – дело бесперспективное, учитывая мой брак с Лукашем.

Моя кровать широкая для одного человека, и когда Вадик дома, мы с сыном каждый вечер тусим здесь – читаем книги, разговариваем, смеемся, смотрим мульты в Интернете, и никто не влетает к нам с перекошенной от ненависти рожей и с яростным истеричным визгом, мол, как вы меня достали своим идиотизмом. Но чаще, пока Лукаш жил с нами, в квартире стояла напряженная тишина. Фу-ты, вспоминать такое на ночь глядя… И все из-за Игоря, потому что тот вдруг решил поиграть со мной в молчанку.

Теперь он плещется под душем. Слава богам, следит за собой, не то что Лукаш, которого в ванную надо было силком загонять. Так, все, вечер воспоминаний объявляю закрытым, дальше – танцы. Это я шучу, потому что жутко хочу спать. И пусть Игорь хоть утонет.

Мне снится Телехово. Около уличной печки хлопочет бабушка, бросает в огонь кукурузные стебли. Мурзик сидит под сливой, во дворе цветут астры – ага, значит, начало августа.

– Где ты носишься?

Бабушкино лицо обрадованное и ласковое. Действительно, что-то я припозднилась, непонятно отчего.

– Молока выпей, свеженького нацедила. Вон кувшин на столе.

– А дедушка где?

– С Мироном за сеном поехал, на Росань. Леся пироги поставила, скоро принесет.

Я пью молоко. Оно теплое и пахнет так знакомо….

– Игоря я уже напоила, побежал куда-то.

– Разве Игорь здесь?

– А где ж ему быть? Конечно, здесь.

Огонь в печи разгорается все ярче. Наверное, початки кукурузы в котле варятся.

– Ну, тогда я тут останусь, дедушку подожду. И по Игорю соскучилась.

– В другой раз, родная моя, в другой раз.

Бабушка улыбается, огонь в печи слепит глаза. А меня тянет куда-то. И кувшин опрокинулся, молоко заливает все вокруг…

– Рита, Рита!

Кто-то трясет меня за плечи. Конечно, Игорь. Но не тот Игорь…

– Тебе просто что-то приснилось, не надо плакать.

Разве я плачу? Да, раз щеки мокрые. Я так скучаю по ним, моим дорогим, уже умершим… Я была счастлива, когда они были живы, и мне очень их не хватает. Днем я боюсь о них даже думать, потому что тогда со мной случается то, что сейчас, после этого сна: я плачу и не могу остановиться. Тоска по тем, кто ушел, выскальзывает из того уголка памяти, где я прячу ее, наваливается на меня, и я тоскую – по их голосам, по тому счастливому ощущению, что они есть у меня и все хорошо. Ужасно несправедливо, когда уходят навсегда те, кто так нужен для счастья. И только во снах иногда все как прежде. Но я никак не могу там остаться…

– Рита, не плачь… не надо…

Игорь прижимает меня к себе, гладит по голове, как маленькую. Мне уютно с ним. Спокойно и уютно, словно он загородил меня своими плечами от всего мира, от всего того страшного, что уже случилось и что еще случится. Зло часто вырывается из тюрьмы, где ему вообще-то положено быть, и его очень сложно запихнуть обратно. А потому если некоторые вещи оставлять там, где они есть, они там все равно не остаются.

Телефон снова звенит в темноте. Я забыла его отключить, и он орет как ненормальный. Но я не стану откликаться. Плавали, знаем.

– Рита…

Игорь поднимает голову. Мы так и уснули рядом – устали страшно.

– Ты что, трубку брать не будешь?

– Нет. Чего ради? Отключи его, и все, спим дальше.

С сотовыми все стало намного проще, так что мне и дела нет, кто там звонит среди ночи.

– Отключил. Тебе воды принести?

– Принеси, если не лень.

Черт, надо было не включать телефон, и все. Удастся ли теперь уснуть…

– Держи.

Вода такая, как я люблю, – не холодная и не теплая.

– Спасибо. А ты куда?

– Пойду на диван. Мы тут уснули – устали.

– Спи уж тут. Чего тебе среди ночи с бельем затеваться?

– Рита, ты что, и правда, не понимаешь?

– Чего?

– Значит, не понимаешь… Что ж, многое проясняется.

– Ума не приложу, о чем ты бормочешь. Игорь, третий час, давай спать. Завтра надо…