Моя незнакомая жизнь - Алла Полянская

– Быстрее, малыш! Что ты там копаешься?

Я такие слова уже слышала. Когда-то давно. Но этот человек – не тот Игорь, хотя и похож на него. Ой, вот только сейчас я поняла, что похож. Наверное, таким бы стал тот Игорь, если бы дожил до его возраста. Но ему навсегда останется восемнадцать. А сейчас рядом со мной другой мужчина. Правда, ощущения такие же.

– Идем завтракать. Я яичницу пожарил, и салат со вчерашнего дня остался.

– Ты приучаешь меня завтракать?

– Кто-то же должен заботиться о тебе?

Мы молча завтракаем, но меня не оставляет мысль о фантастичности ситуации. Словно слышишь эхо, но не знаешь, откуда идет звук.

– Паспорт не забудь.

В загсе очередь, но Игорь, показав удостоверение, заходит в высокие двери, держа меня за руку, как козу на привязи.

– Заполняйте заявления. – Немолодая, слишком разрисованная тетка сует нам в руки бланки. – Паспорта, пожалуйста.

Игорь быстро пишет, я тоже вставляю в графы нужные слова. Этого просто не может быть!

– Когда вы хотите расписаться?

– Давайте через месяц, сейчас нужно уладить дела.

– Хорошо, записываю вас на 15 марта, на одиннадцать часов.

– Прекрасно. А то моя Рита не любит рано вставать.

Мы едем на площадь Маяковского, там несколько ювелирных магазинов.

– Выбирай.

А тот Игорь тогда так и не успел купить мне кольцо…

Я не знаю, что выбирать.

– Позвольте вам помочь.

Продавщица берет меня за руку, снимает мерку с пальца.

– Обручальное кольцо нужно выбирать гладкое, без камней или узоров. Примета такая. Тоненькое колечко вам не пойдет – у вас крупная рука, слишком широкое будет выглядеть вульгарно, у вас тонкие пальцы. Предлагаю посмотреть вот эти.

Да какая разница? Нет, просто невероятно, прямо театр абсурда! Но я отчего-то не протестую.

– По-моему, сидит идеально. Как вам?

И правда, похоже, что кольцо – то, что надо. В пару есть и мужское. На руке Игоря оно сидит, словно всегда там и было.

– Хорошая примета, два одинаковых кольца из одной партии. – Продавщица улыбается.

– Берем. – Панков идет в кассу. – Солнышко, тебе нравятся?

– Да.

Мы выходим из магазина. Я так ошарашена, что слов не хватает.

– Отвезу тебя домой.

– Но…

– Рита, тебе не надо шастать по улицам. Посиди сегодня дома, хорошо? Если что-нибудь понадобится, прошу: что бы ни случилось, кто бы ни позвонил, сразу сообщи мне. Потом уж звони Андрею, Надежде Гавриловне, зеленым человечкам, черту лысому, но сначала – мне. Договорились?

– Ладно.

– Рита, мне не до шуток, в этом деле уже четыре трупа.

– Три.

– Нет, почти четыре. Два часа назад совершено нападение на Владимира Торопова прямо в его квартире. Пока это квалифицируется как покушение на убийство, мужчина жив, но очень плох, врачи говорят, что, вполне может быть, умрет в течение ближайших суток.

– Что произошло?

– Ситуация похожа на убийство Борецкого и Абрамова. Но на шее Торопова был шарф, и нож скользнул, наверное. И вот какая штука. Если убийство Борецкого сложно повесить на тебя, убийство Абрамова и Литовченко невозможно повесить на тебя, то убийство Торопова по всему – твоих рук дело. Свидетели видели женщину, совершившую нападение, и уже опознали ее. Указали на твою фотографию. То есть, выходит, на жизнь Торопова покусилась ты.

– Я?!

– Именно. Но дело в том, что в то время, когда было совершено нападение, ты спала со мной. И не просто спала, а… активно сотрудничала со следствием, скажем так. О чем я уже поставил в известность прокуратуру и свое начальство.

– Ты им сказал, что мы провели ночь вместе?!

– Да. Но этот момент не должен беспокоить тебя. Конечно, твоя репутация в полицейских кругах окончательно погибла, поэтому я, как честный человек, женюсь на тебе.

Квартира встречает меня гулкой пустотой.

Интересно, кому помешал Торопов? И каким образом там оказалась тетка, в которой опознали меня? Бред собачий.

Хорошо, что я сейчас осталась одна, а то все последние дни мне не удавалось спокойно подумать и разобраться с некоторыми вещами. Надо просмотреть блокнот и Витькины записи, а также прослушать диктофонную запись. Не зря же их прятала покойная Литовченко, что-то там есть. Если, конечно, не сам убийца подбросил эти вещи, чтобы нашла полиция. Или мы с Игорем.

Мне немного странно держать в руках коричневый блокнот покойного Матвеева. Он долго валялся в ящике моего стола, и сейчас мне кажется, что никуда и не девался. Но это не так – больше года записная книжка диверсанта была у Борецкого, и тот сумел ее прочитать. Листаю страницы, густо заполненные уверенной рукой. Записи велись карандашом – человек, видимо, опасался, что чернила, намокнув, сделают текст нечитаемым. Как Витька разобрался в нем? Далеко ведь не все понятно. Записи короткие и деловитые:

«23 июля 1943 г. – зем. раб. 348 чел. пл. (12 м., 230 р.)

29 августа 1943 г. – бетон. 150 чел. пл. 42 з. (р.)

13 октября 1944 г. – бетон. 2 ур. пл.? запрос Шварцкопфу.

Ост. пл. р.»

И дальше в том же духе. Что здесь интересного? Ладно, перейдем к Витькиному блокнотику. Открываю его и листаю. Борецкий расшифровал записи Матвеева по страницам. Вот молодец, все понял! Ну да, Витька никогда не был дураком, хотя временами и строил из себя глупенького богемного мальчика – но только тогда, когда ему это зачем-то было нужно.

Итак, что мы имеем?

«23 июля 1943 года, земляные работы, 348 человек пленных (12 умерли, 230 расстреляны).

29 августа 1943 года, бетон, 150 человек пленных, 42 заключенных (расстреляны).

13 октября 1944 года, бетон, второй уровень, пленных не подвезли, послать запрос в ведомство Шварцкопфа.

Оставшиеся пленные расстреляны».

Я молча смотрю на страницу. Как там сказал Витька? Человек методичный и абсолютно безжалостный? Таким он и был, Матвеев, и я рада, что его нет на свете.

Далее идут подобные же записи о количестве рабочей силы, тщательно указано, откуда прибыли, на какие работы, смертность и количество расстрелянных. Их так много, тех, которые расстреляны, что у меня в голове не укладывается. Да, собственными глазами видела кучу тел, но… но потом просто старалась о них не думать. И мне удалось. И вот этотблокнот просто валялся в моем столе столько лет?!

Витькины записи простые и логичные. Не знаю, как он додумался до всего, расшифровав колонки цифр и букв. Матвеев описывал глубину и длину коридоров, коды переходов, замков охраны. Цифр много, и понятно, почему подручный коменданта Венца их записал – запомнить столько никто не в состоянии. То, что мы с Игорем видели, – вход в огромный подземный город с коридорами, отсеками, переходами, залами, лифтами, системой вентиляции. Грандиозное строительство осуществили так, чтобы и памяти о нем не осталось: взводы охраны были постоянными, а рабочая сила пускалась в расход сразу после выполнения задания на определенном участке, и новые работники знали только ту часть подземелья, где трудились. На случай, если кто-то из них все-таки выживет. И я думаю сейчас о том, что, по-моему, смерть Матвеева была слишком легкой.