Безмолвная честь - Даниэла Стил

— Пойдем в дом. Так, здесь слишком холодно, —мягко произнесла она, но Так словно ее не слышал. — Так, прошу тебя… —Слезы закипали у нее на глазах, она все понимала, но тревога за мужа быласильнее горя. Известие ошеломило его. — Дорогой, пойдем в дом. —Вместе с Хироко они взяли Така под руки и медленно повели его в крошечнуюгостиную, где усадили в кресло.

— Кен мертв, — снова повторил Так. Наступил Новый,1944 год. Войдя в комнату, Салли услышала отца.

— Что?! — воскликнула она, и на ее голос прибежалаТами с Тойо. От этого кошмара, нельзя было избавиться, вовремя проснувшись.

Салли впала в истерику, и Хироко поспешила успокоить ее,пока Рэйко хлопотала над мужем. Внезапно заплакали Тами и Тойо — они непонимали, что произошло, но разразились рыданиями, увидев горе на лицахвзрослых.

Хироко удалось увести детей в спальню, оставив Рэйко сТаком. Салли целый час проплакала на руках у Хироко, не вспоминая о ненависти кней, а Тами сидела рядом, крепко обняв Хироко за плечи. Новость была невыносимой,Хироко понимала, что чувствуют ее близкие. Прошлым летом, потеряв Юдзи, онаощущала страшную опустошенность. И вот теперь смерть нашла Кена. Войнатребовала все новых жертв, она уносила и молодых мужчин, и стариков. Многиемужчины, ровесники Така, были потрясены, страдали от горечи и стыда — всущности, стыда не за самих себя, но об этом они не знали. Они считали, чтослучившееся — их вина. Теперь сломался и Так, но, когда Хироко вышла проведатьего, он немного пришел в себя и рыдал на руках жены как ребенок.

Его первенец погиб — его сын, их ребенок. Столик, на которомстояла фотография Кена в мундире, теперь еще больше походил на святыню,памятник погибшему герою.

В этот день Хироко осталась дома присматривать за девочками,а Рэйко и Так отправились в буддистский храм заказать службу. Им не вернулитело сына, им было не к чему прикоснуться или поцеловать на прощание. От Кенародителям остались одни воспоминания да сознание, что он служил любимой стране,которая предала его.

Когда они вернулись из храма. Так выглядел постаревшим насотню лет и едва дышал. Никто бы сейчас не дал ему пятидесяти двух — он казалсядевяностолетним стариком.

Службу в честь Кендзи Хирохей Танака провели на следующийдень. Ему было всего восемнадцать лет, и что бы ни говорили о войне, она впервую очередь истребляла молодых и полных сил. Тадаси отправился в храм вместес семьей и тихо сидел в продолжение службы между Хироко и Салли. Девочкаперестала злиться, она была в отчаянии. После службы она прижалась к отцу,горюя о брате, но Таку недоставало сил поддержать ее. Он не смог бы выйти изхрама без помощи Рэйко, и, видя, в каком он состоянии, Тадаси бросился помогатьему. Глубоко сочувствуя Рэйко, он даже помог ей уложить мужа в постель. Такеобыл совсем болен. Сердце Хироко разрывалось при виде его страданий.

Единственное, что порадовало ее на следующий день, былодолгожданное письмо от Питера.

Он был жив и здоров и находился в Ареццо. Хироко не могладаже поделиться новостью с Таком. Он тяжело воспринял известие о смерти сына, ивряд ли мог бы радоваться, что кто-то другой выжил на войне. Тадаси пришелпроведать его днем и вызвал Хироко на крыльцо. Ему не хотелось входить,доставляя хозяевам беспокойство. Хироко призналась, что Так провел весь день впостели, заливаясь слезами, а Рэйко сидела с ним. Казалось, смерть Кена былапоследней каплей, переполнившей чашу его горя. В этом он был не одинок — многиев лагере потеряли сыновей, иногда не одного, а нескольких, как прежде потерялипредприятия, дома и работу.

Они больше не могли цепляться за жизнь, смотреть в глазалюдям. Их мучил стыд.

Рэйко тоже горевала о сыне, но не могла позволить себероскошь вспоминать о нем — все ее время отнимали заботы о муже. Неделю она неходила на работу, и все понимали ее.

Хироко дежурила за Рэйко. Две недели спустя Так немногооправился, но был еще плох. Он выглядел усталым, старым, изможденным, и Хироковдруг поняла, что его волосы совсем поседели — только сейчас заметила это.

Военное положение в лагере было отменено в середине января,созданный комитет противников экстремизма контролировал выходки «нет-нетребят». Члены комитета называли себя «Японским патриотическим обществом».Забастовки в лагере полностью прекратились.

Казалось, вновь начинается мирное время, но не для семействаТанака. Салли вела себя еще хуже прежнего теперь, лишившись поддержки отца,Тами постоянно плакала, а Тойо как-то три ночи подряд не давал матери спать — унего резался зуб. Малышу уже исполнилось десять с половиной месяцев, но даже онне радовал Такео — он словно не замечал Тойо. Он совсем обезумел.

Однажды днем Хироко оставила ребенка с Таком, спеша наработу. Обычно Салли успевала прийти домой, чтобы присмотреть за ним, но наэтот раз она опаздывала. А Такео не выходил из дома, перестав преподавать вшколе после смерти Кена. В школе без него справлялись с трудом: ввидумногочисленности молодежи в лагере там были на счету все учителя, как влазарете — все врачи и сестры. Но Такео был очень плох, и все соглашались, чтоему лучше провести дома целый месяц.

Выходя из дома, Хироко думала, что, может быть, Такповеселеет, несколько минут проведя с Тойо, отвлечется от своей скорби. Каждыйдень по его просьбе Рэйко бывала в храме и зажигала свечи на столике, гдестояла фотография Кена.

— Салли скоро вернется, Так, — напомнила емуХироко, уходя на работу, и поспешила по длинной, голой улочке к лазарету. Попути она встретила Салли, возвращающуюся из школы, и сказала, что отец ждет еес Тойо.

— Я быстро, — заверила ее Салли, на этот раз нестав спорить. Ради отца она была готова на все. Придя на работу, Хирокоувидела, что Рэйко заканчивает записывать назначения.

— Как он? — торопливо спросила Рэйко, и Хирококивнула. Таку было не хуже, но и не лучше. По крайней мере он согласилсянемного посидеть с Тойо — это было явным достижением.

— Я оставила с ним ребенка и встретила Салли по дорогесюда. Она сказала, что не станет задерживаться.

Салли немедленно отправилась домой, как и пообещала.

Она взлетела по ступеням крыльца, вошла в комнату и увидела,что отец сидит в кресле, держа на руках Тойо. Ребенок играл недавно подареннойпогремушкой, с радостным видом грызя ее, а Так мирно спал. Должно быть, онзаснул сразу же после ухода Хироко. Улыбнувшись, Салли взяла у него ребенка исклонилась, чтобы поцеловать отца в лоб, но его голова безвольно откинуласьназад. Несмотря на то что глаза Така были закрыты, Салли сразу все поняла и, невыпуская из рук Тойо, бегом бросилась к лазарету.

— Папе плохо! — выдохнула она, влетев в дом.Хироко забрала у нее ребенка и передала его Тадаси. — Ему оченьплохо! — Но в душе Салли понимала, что он не в обмороке.

Он умер, но выговорить это она не могла.

Рэйко и Хироко побежали домой, за ними — Салли, Тадаси елепоспевал сзади с ребенком на руках. Он накинул на Тойо свое пальто, чтобы ребенокне простудился. Когда Тадаси вбежал в комнату, Рэйко уже щупала пульс Така, нобыло слишком поздно. Сердце не выдержало, а дух был сломлен задолго до того.Такео не справился с горем — оно оказалось слишком велико. Мирно, без ропота ипрощаний, он покинул этот мир.