Последняя война - Кир Булычев

Павлыш также отвлекся от альманаха: готовы были культуры бактерий, обнаруженных на Муне, и вместе с Аро доктор часа два провел над микроскопами.

Вернувшись в каюту, Павлыш обнаружил на столе еще одну рукопись. Кем она была написана и принесена, догадаться не удалось: шрифты машинок одинаковы.

Павлыш положил рукопись на потолстевшую стопку и уселся сам за машинку. Надо было закончить собственный рассказ.

«Мы сидели с Ниной, врачом, — написал он, — на самом конце шаткого мостика, к которому пристают прогулочные катера. Нина куталась в синий плащ. Начинало смеркаться. Мы ждали, когда придет инженер, обещавший взять на заводе аэрокар. Мы договорились слетать в Сухуми, поужинать. Инженер запаздывал.

— На Муне есть моря? — спросила Нина.

— Да, такие же. Только мертвые. Без уток.

— И волны такие же?

— Нет, волны больше. Значительно больше. Там всегда дуют ветры.

— Там очень печально.

Она не спрашивала. Она была уверена, что там очень печально. Я много рассказывал ей о Муне, о погибшем городе Манве, о плесени на холмах, о гулких коридорах подземелья Вапраса.

— Сейчас под куполом уже живут люди. Может быть их сотни. А года через три мы полетим туда снова. Ты тоже можешь полететь. Там нужны врачи. Я слышал, что сфериды отправили на Муну мощные дезактиваторы. Через два-три года там можно будет гулять где хочешь… Нина зябко куталась в плащ. Мелкие волны суетливо толклись о сваи…»

— Простите, — сказал голос от двери. — Я вам не помешал?

— Нет, — сказал Павлыш. — Заходите.

В дверях стоял патриций с Муны. Рукопись в его четырехпалой руке была свернута в трубочку.

— Садитесь, — сказал Павлыш, кляня редакторскую судьбу. — Вы тоже решили участвовать в альманахе?

— Это придаст альманаху космический характер. Представители трех цивилизаций и так далее.

Патриций все еще пользовался лингвистом. Он привык к черной коробочке, непринужденно крутил ее в пальцах. Но сейчас пальцы двигались быстрее, чем обычно.

— Очевидно, тематика моего рассказа несколько отличается от того, к чему вы привыкли и что вы ожидаете от авторов. У вас мир упорядоченный, светлый, а я… вы же знаете, откуда я. Так что, возможно, вы, прочтя, откажетесь поместить… по настроению.

— Мы никого не ограничиваем, — сказал Павлыш. — Странно было бы, если вы принесли рассказ из жизни земного космического флота. Просто странно.

— Странно, — согласился патриций. — Тогда я вам прочту.

— О нет, не стоит, я сам.

— Нет, я не выдержу напряжения, — сказал патриций. — Я не смогу ждать. Я буду ходить по коридору и всем мешать. Он короткий. Про животных.

— Про каких животных? — удивился Павлыш.

— Про наших животных. Мунских. Только вы их не знаете. Перевел рассказ на русский и всех заменил.

— Как — заменили?

— Заменил животных на других. На земных животных.

— Зачем?

— Чтобы понятно было. Наша фауна кое в чем схожа с землей. Я уже знаю. И если я писал про траканса, то перевел его как «медведь». Он тоже большой и ходит на задних лапах.

— Но медведь обычно не ходит на задних лапах.

— Да? А механик Кира сказала, что медведь ходит на задних лапах и ходит на чем угодно. Она торопилась и не могла уделить мне большего времени.

«Все ясно, — подумал Павлыш. — Он ее насмерть заговорил, и Кирочка согласна была на все, лишь бы он оставил ее в покое. Он сейчас и меня заговорит».

— Читайте, — сказал Павлыш.

— Я не буду читать, — сказал патриций. — Я буду рассказывать. А вы будете следить по тексту.

— Хорошо, — сказал Павлыш. Отступать было некуда.

— Теперь, — патриций немного успокоился, уселся поудобнее, — я должен сделать небольшое предисловие, касающееся некоторых проблем нашей планеты. Например, отраженной в рассказе проблемы перенаселения.

— Я знаю об этой проблеме.

— Да? — Патриций был разочарован. — Тогда я расскажу вам о заповедниках, которые были на Муне. Они отличались от земных заповедников. Они представляли собой скорее питомники и по площади были невелики…

Павлыш взглянул на часы. Стрелки ощутимо двигались по кругу, и Павлыш почти физически ощущал, как утекает время. «Ужасен труд редактора», — думал он. А патриций тем временем бубнил:

— Там процветала коррупция… за большие взятки… шкуры некоторых становились объектом… патрициям невыгодно было… прихоти моды… Кстати, я должен поведать вам одну историю, имевшую место в Манве…

В любой другой ситуации Павлыш с интересом слушал бы патриция. Тот был самым разговорчивым из жителей Муны. Но сейчас Павлыш был не только исследователем и космонавтом. В первую очередь, он был писателем, и неоконченный рассказ звал его вернуться, требовал внимания…

— Вы меня не слушаете? — спросил патриций.

— Нет, как же, — возразил Павлыш. — «Лукун из Манве купил место во второй касте за три шкуры бара…»

— Барасгера.

— «За три шкуры барасгера, украденные в заповеднике».

— Вот-вот. И я в своем рассказе отразил тенденцию…

— В общем, все ясно. Давайте перейдем к делу, — сказал Павлыш. — А то мы не успеем прочитать до обеда.

— Правильно, — сказал патриций. Павлыш отнял у него листки с рассказом, и патрицию ничего не оставалось, как начать повествование.

— Названия я еще не придумал. Я потом придумаю. Рассказ начинается так: «Они собрались в холмах за Лигоном. Их было немного: старый и очень хитрый медведь, два оленя, горный козел, восемнадцать зайцев, три лисы и один волчонок. Потом подбежали белки и два сурка…»

— Погодите, — сказал Павлыш. — Может, в самом деле лучше вернуться к действительности. А то получается нелепо: Лигон — и восемнадцать зайцев. Давайте сделаем, как было вначале: «Старый и очень хитрый траканс…»

— Они же сразу угадают! — воскликнул патриций. — Ну кто, кроме меня, может написать про траканса? Лучше я возьму рассказ обратно. Сами же говорили, что можно писать под девизом…

— Да, — согласился Павлыш. — Ну ладно. Продолжайте.

— «… Потом подбежали белки и два сурка. «Все?» — спросил медведь.

«Я еще видел косулю. Но она совсем больная», — сказал заяц…»

— И у вас все звери разговаривают? — спросил Павлыш.

— Это же не реальный рассказ. Это же аллегория, — сказал патриций. — Очень распространенный вид мунской литературы. Еще два столетия назад великий Кыс из Пронеги написал аллегорию о сумсах. Там сумсы говорили.