Замороженный мир - Дмитрий Емец

Угнетаемый телохранитель перестал дергать плененную «Наташу» и оценил взглядом расстояние до «Паши». За спиной у Триша и Ерша угадывался Король Мусора. По дороге он успел собрать дикое количество хлама, облепившего его теперь со всех сторон.

– Это из мусоропровода! – продолжал трещать Триш. – Заметьте, какие попадаются вещицы в богатых домах! Вот смотрите: этот телефон выбросили только потому, что треснул экран! Король Мусора забрал его себе, а звонить не умеет! Повторяет «дзынь-дзынь» и плачет, если ему не отвечают.

Пока Триш болтал, Ерш плечом отодвинул Андрея и, не спрашивая разрешения, прямиком проследовал на кухню. На кухне он включил кран и стал жадно пить.

– Надеюсь, воды вам не жалко, товарищ олигарх? И, между прочим, камеры не мусором залеплены, как вы изволили выразиться, а на них надеты носочки, снятые с охраны дома! Теперь носочки освобождены, а виновные наказаны. Ходить в рваных носках – это как ездить на раненой лошади, я так считаю, – заявил он.

Долбушин сел на стул и закинул ногу за ногу. Рядом Король Мусора сражался с Андреем за мусорное ведро.

– Да отдай ты ему это ведро! Видно, оно треснутое где-то. Вообще-то он добрый, но если к какой вещи прицепится, то все! Рядом с ним даже я образец психического здоровья!.. – посоветовал Триш.

Долбушин слушал Триша, постукивая пальцами по колену:

– Вы в курсе, что за моим домом следят люди Тилля?

– Уже не следят, но вообще-то верно: следили двое. Носочки житомирской фабрики, двадцать седьмой размер. И китайский неустановленный производитель, двадцать девятый… – радостно сообщил Ерш.

– И еще у них был новый, но уже поломанный «Мерседес», – сплетническим тоном добавила кукла Триша. – Во всяком случае, так решило его величество, потому что у него была трещина на бампере.

– Я вижу, вам было весело, – заметил Долбушин.

– А вот и нет! Нам было грустно, – оспорил Триш. – Мы занимались освобождением порабощенных носков и уговаривали Короля не затаскивать в подъезд «Мерседес». Это, согласитесь, нельзя поощрять. Завтра он найдет башенный кран, у которого отвинтился какой-нибудь болтик, и начнет забирать его с собой, а мы, между прочим, живем в панельном доме, и даже не на первом этаже.

Долбушин повесил свой зонт на спинку стула и показал Тришу пустые ладони. Тот кивнул, показывая, что оценил доверие.

– Как насчет того, чтобы немного поработать на меня? Мне нужны союзники! – сказал Долбушин.

Триш посмотрел на свою куклу, а потом они вместе – кукла и Триш – оглянулись на Ерша и Короля Мусора.

– Поработать на вас? Ну не знаем… не знаем… Вообще-то мы дико заняты: с утра до вечера сидим в четырех стенах, ссоримся и скучаем! Но если цена нас устроит, готовы изменить нашим привычкам! – пообещала кукла и протянула Долбушину мягкую ручку.

Сашка и Рина, наблюдавшие за схваткой в небе с третьего этажа игольного завода, видели, как Афанасий врезался в мелкий пруд на пустыре и исчез. Даже брызг не было, только легкая рябь. Точно кто-то кольнул иглой тяжелую штору.

– Ушел в нырок! Получилось! – воскликнул Сашка.

Рина смотрела теперь туда, где в последний раз видела Меркурия Сергеича. Она помнила, как он сблизился с берсерком, а потом обоих скрыли лесные вершины. Вскоре Меркурий появился вновь. Он летел тяжело, покачивался, то и дело заваливался на гриву пега и, поднявшись не особенно высоко, вновь помчался к земле.

– Он ранен, видишь!.. Раненый уходит в нырок! Я в ШНыр! Отведи Гавра и Хюльду! – крикнула она Сашке.

– Куда ты сейчас пойдешь?! Останься!

– Я должна!

Спустившись вниз, Рина схватила за повод ослика и потянула его к ШНыру. Фантом, ощутив спешку, упрямился и тащился медленнее двухлетнего ребенка. Вот только ребенка всегда можно посадить на плечи, чего с осликами не проделаешь.

Рина слишком поздно сообразила, что и ослика можно было оставить с Сашкой. Хотела вернуться, но Сашка уже куда-то делся вместе с Гавром и Хюльдой. Бросать же ослика одного было нельзя. Вроде бы он содержал в себе гениальность, концентрированную, как сгущенное молоко в банке, но, оставленный в одиночестве, забрел бы в конце концов в Копытово или вышел бы на железнодорожную станцию, где сейчас полно дачников.

Когда Рина наконец оказалась в ШНыре, он походил на муравейник, в который с дерева свалился жук. Все кипело, но в этом хаотичном кипении угадывалась общая сосредоточенная цель. Издали еще, от самой ограды, Рина видела мелькавших людей. Пронеслась куда-то Алиса. Вовчик притащил целую охапку старых арбалетов, вывалил их на траву у главного корпуса и сразу же пошел за другими.

Арбалетами, которые он принес, немедленно занялись Макс и Родион. Они сразу отсевали негодные и те, что нуждались в сложной починке. Остальные арбалеты они заряжали и делали один-два пробных выстрела. Деревянный щит был уже весь утыкан болтами.

Старые арбалеты, рядами разложенные на траве, о многом сказали Рине. В ШНыре готовились к большому сражению. Только для большого сражения нужно совершенно все оружие, которое есть. При другом раскладе хватило бы и шнепперов.

Когда Рина подошла, Родион сунул ей в руки арбалет, украшенный вкладками из турьих рогов.

– Держи вот! Охотничий. Бьет неплохо, но прицел сбит. Целься ниже и левее. Из других минусов: к нему есть только два болта. Другими не заряжай: машинка капризная, – буркнул он.

Рине было сейчас не до арбалета:

– Мы были на крыше игольного завода! Я видела, как все случилось! Меркурий Сергеич вернулся? Нет?

Родион молчал, не глядя на нее, только сухие уголки рта странно подрагивали.

– Он прикрывал Афанасия, а потом как-то странно уходил в нырок… Мне показалось, он ранен! – торопливо продолжила Рина.

Родион наконец очнулся, сглотнул и тяжело, по слову, выговорил:

– В Меркурия всадили болт, и он ушел… совсем… за Вторую гряду.

– Как совсем? – не поняла Рина. – А обратно?

– Меркурий не вернется. Мы не знаем, что с ним. Знаем, что прорывается куда-то к центру двушки. И где-то там упадет и умрет. Или не умрет… Я не знаю, короче, – сказал Родион.

Рина схватила его за плечо:

– Что ты говоришь?!

– Да положи ты этот проклятый арбалет! Не видишь: он заряжен! – вдруг тонко, ломко, не своим голосом крикнул Родион и, выдрав из пальцев Рины арбалет, кинул его в траву.