Гипноз. Внушение. Телепатия - Владимир Бехтерев

Поэтому вся задача психотерапии сводится к тому, чтобы устранить болезненные явления путем их подавления, отвлечения, замещения или разрешения в виде внешней реакции.

При этом ясно, что психотерапия требует особенно тщательной индивидуализации болезненных состояний. Она должна иметь в виду не болезни вообще, а самый тщательный анализ больной личности.

Нужно, впрочем, заметить, что и психоневрозы – главный объект применения психотерапии – до такой степени индивидуально различны и проявления их в различных случаях отличаются столь своеобразными особенностями, что невозможно представить себе рациональной терапии вообще, как психической, так и физической, которая не считалась бы с самой тщательной индивидуализацией больных.

Телепатия. Интерес В.М. Бехтерева к телепатии определялся не только близостью этого явления к гипнозу и внушению, но и той атмосферой вокруг неизученных явлений психики, которая в то время сложилась в различных слоях русского общества. Конец XIX в. был отмечен массовым увлечением спиритизмом, ясновидением, отгадыванием мыслей и т. д. Не остались в стороне от этого увлечения и некоторые ученые Военно-медицинской академии. Для изучения спиритизма и телепатии было создано Общество любителей психизма, возглавляемое профессором-зоологом Н.П. Вагнером. Свое согласие на вступление в это общество Бехтерев оговорил условием разработки и принятия нового устава, определяющего научный характер его деятельности. На конференции академии в 1901 г. при поддержке В.М. Бехтерева и И.П. Павлова новый устав был утвержден, Общество стало называться Русское общество нормальной и патологической психологии. Его председателем был избран В.М. Бехтерев.

Основную задачу общество видело в изучении таинственных явлений человеческой психики, исследовании их психологических и физиологических механизмов.

В 1904 г. у общества появился печатный орган – журнал «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма», редактором которого стал Бехтерев. В эти годы он не только руководил деятельностью общества и редактировал его журнал, но и активно исследовал явления телепатии, о чем свидетельствуют публикуемые работы.

Печатается по: Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1904. № 8. Здесь В.М. Бехтерев сформулировал свой принципиальный подход к пониманию телепатии – получение достоверных фактов, бесспорных объективных данных. Поводом для написания этой работы, видимо, послужили сообщения о сеансах С. Штаркер в одном из балаганов Одессы. В.М. Бехтерев анализировал истолкование этих сеансов некоторыми врачами и свои наблюдения подобного сеанса на подмостках одного из народных театров г. Вены.

* * *

Вопросы мысленного внушения не могут не интересовать человечество до тех пор, пока существование этого внушения не будет окончательно решено в том или другом смысле на основании достоверных данных. Ввиду этого собрание фактического материала, относящегося к данному вопросу, должно быть на первом плане, так как соответственная оценка этого материала и должна послужить к окончательному выяснению этого крайне важного и в то же время в высшей степени деликатного вопроса.

Руководясь этим, мы не можем не обратить внимание читателей на опыты мысленного внушения, произведенные д-ром Котиком и д-ром Певницким в соучастии с другими врачами над Софьей Штаркер, делавшей представления в одном из одесских балаганов.

Надо заметить, что подобные представления в народных театрах, по-видимому, не составляют исключительной редкости и еще не далее как в апреле 1903 г. мне самому удалось наблюдать подобную же демонстрацию мысленного внушения в одном из народных театров Вены, где самая демонстрация явлений производилась при следующих условиях.

Молодая особа садилась на стул посреди сцены перед публикой, и ей плотно завязывались глаза большим платком. Затем предлагалось кому-либо из публики участвовать в опыте и задумать то или другое слово – безразлично какое бы то ни было. Участник опыта садился вблизи отгадывательницы, которая клала ему на лоб свою руку и после небольшого промежутка времени говорила вслух те слова, которые он задумывал. Так проделывалось с несколькими лицами, причем самое отгадывание как конкретных, так и отвлеченных слов производилось с видимою легкостью и безошибочно. Затем проделывались опыты с отгадыванием предметов, находящихся в карманах присутствующей публики при посредстве пожилого человека – индуктора, с которым обыкновенно производились опыты этого рода. Для этой цели последний обходит публику, нащупывает вещи в кармане и в случае, если он их не узнает на ощупь, просит их вынуть, чтобы он мог убедиться, что именно пред ним имеется; затем, думая о них и не произнося ни одного слова, он спрашивает отгадчицу: что здесь или что это такое? Все вопросы ставились вполне однообразно, вещи в большинстве случаев оставались в карманах зрителей и лишь в случае, если не были узнаны на ощупь, показывались индуктору, но так, что их мог знать только он сам, их собственник и ближайшие соседи; отгадчица же при этих опытах находилась на расстоянии по крайней мере 15–40 шагов и всё время оставалась с завязанными глазами; следовательно, видеть предметы не могла ни в каком случае.

Никакого условного общения между индуктором и отгадчицей также не могло быть, так как вопросы первого всегда были однообразны и без каких-либо особых изменений в интонации голоса, а о каком-либо механическом общении не могло быть и речи. Ответы для огромного большинства предметов давались отгадчицей верные, причем простые предметы, как апельсин, лимон, гребенка, веревка, ножик, зубочистка и пр., давались быстро и уверенно, предметы же менее обычные отгадывались хотя также в огромном большинстве случаев точно, но менее скоро. Отгадывание некоторых предметов требовало даже порядочного промежутка времени. Изредка при этом делались ошибки; но ошибки эти почти тотчас же исправлялись после указания на неправильность ответа со стороны индуктора. Иногда ошибки указывали на предмет лишь приблизительно, например, вместо «записная книжка» был дан ответ «билет», когда затем индуктор указал на ее ошибку и потребовал, чтобы отгадчица думала дальше, она после некоторого времени сказала верно: «Книжка»; а на вопрос: «Какая?» – ответила: «Записная». Далее следовали вопросы о том, что в книжке записано, и индуктор последовательно заставил отгадчицу сказать по крайней мере десятка два записей, которые были сделаны в этой книжке, причем все эти записи прочитывались относительно быстро и с пунктуальной точностью без всяких даже малейших знаков со стороны индуктора.

По общей постановке дела с отгадыванием мыслей здесь, очевидно, было много сходства с тем, как проделывала свои опыты Софья Штаркер. К сожалению, я лишен был возможности проделать целый ряд опытов с отгадчицей при иных условиях, могу лишь сказать, что, будучи сам ближайшим наблюдателем тех демонстраций, о которых шла речь выше, я не нашел в них решительно ничего такого, что бы можно было признать за обман или фокус. Тем не менее для решения вопроса о мысленном внушении крайне желательно не одно только констатирование факта, но и всестороннее изучение тех условий, при которых производятся самые опыты.