Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - Мойзес Наим

В 2011 году в рейтинг компаний по денежной оценке принадлежащих им брендов вошли и представители традиционной экономики, и более новые игроки, использующие современные технологии: лидировала в этой группе Coca-Cola, за ней шли IBM, Microsoft, Google, General Electric, McDonald's, Intel, Nokia, Disney, а замыкала десятку Hewlett Packard{278}.

Соответственно, компаниям имеет смысл тратить огромные суммы денег на создание своих брендов. И те из них, кто ведет разумную политику, непрерывно развиваются. Так, IBM эволюционировала от производителя ПК, жестких дисков и прочих компьютерных комплектующих до информационно-технологической компании, чьи высокопрофессиональные консультанты и мощное аналитическое программное обеспечение позволяют решать сложные масштабные задачи, – что нашло свое отражение в рекламной акции 2012 года под названием “Разумная планета”. Но преимущество, даваемое брендом, уже не столь очевидно, как прежде. В числе наиболее динамичных брендов, чья доля в общей стоимости компаний-владельцев росла последнее время быстрее всего, такие новички, как Skype (теперь собственность Microsoft). Как стоимость брендов превзошла стоимость материальных активов владеющих ими компаний, так и само преимущество бренда становится более шатким по той причине, что появление новых игроков сопровождается рождением новых имен.

Доступ к капиталу

Из всех препон, встающих перед бизнесом, немногие пагубны так, как отсутствие доступа к капиталу. Редкий предприниматель располагает нужной суммой, чтобы воплотить задуманное или начать производить собственный продукт. Как правило, эта роскошь доступна солидным компаниям, располагающим средствами для исследовательской деятельности и разработки продукта или свободным капиталом, за счет которого они могут выпустить товар по убыточной цене, чтобы привлечь покупателей. Чем меньше каналов привлечения средств и чем они мельче, тем выше степень закрытости рынка для новых участников. И доступ к капиталу во всем мире действительно был ограничен, а получение кредита в банке (даже при высоком уровне процентных ставок) требовало соблюдения неимоверного количества формальностей и было доступно не каждому. Исторически сложилось, что самым ярким исключением из этого правила стали США, что помогло им стать ведущим инновационным центром.

Сегодня США остаются одним из мировых лидеров по легкости получения кредита, но занимают в этом рейтинге всего десятую позицию. А первая пятерка, согласно данным Всемирного банка, выглядит так: Малайзия, ЮАР, Великобритания, Австралия, Болгария. Столь необычная подборка стран – свидетельство огромных перемен не только в местоположении источников капитала, но также в их природе: появились совершенно новые источники кредита, а прежние, неприступные в прошлом, стали гораздо доступнее.

Одна из основных тенденций последних двух десятилетий – освоение “венчурным капиталом” и “ангелами” (типы инвесторов, некогда встречавшиеся преимущественно в США) основных новых рынков Европы, России, Азии и Латинской Америки. Как отмечалось ранее в связи с революцией мобильности, одной из движущих сил международной экспансии венчурного капитала и моделей прямого инвестирования была миграция банкиров, инвесторов, инженерно-технического персонала, которые приобретали опыт в США, а затем, вернувшись на родину, применяли там новые методы инвестирования. На Тайване первые венчурные фонды, копирующие американские модели, возникли в 1986–1987 годах, и возглавляли их менеджеры, возвратившиеся домой, получив навыки и поработав в США. И совсем недавно венчурные компании стали появляться в Индии и даже в Китае, где они сталкиваются с бо́льшим количеством ограничений; главная роль в этом процессе принадлежит репатриантам и финансистам, обитающим в двух мирах – например, в Бангалоре и в Силиконовой долине. Анна-Ли Саксенян, декан Школы информации Калифорнийского университета в Беркли, эксперт по данному вопросу, считает, что “новые технологические области”, такие как Шанхай и Бангалор, уже больше не копия, а скорее продолжение Силиконовой долины. Также она утверждает, что более подходящим выражением для описания круговорота талантов, предпринимательских идей и финансирования будет уже не “утечка мозгов”, а “циркуляция умов”{279} (см. главу 4).

Инновации

“Не понимаю, о какой инновационной среде можно говорить в крупных фармацевтических компаниях. Мне трудно представить, как вы создаете среду для инноваций и дерзких решений, порождающую своих лидеров”. Эти слова в 2007 году произнес Джон Мараганор, президент небольшой фармацевтической компании из Кембриджа (штат Массачусетс){280}. На взгляд президента, он всего лишь высказал то, что и так очевидно. Но по сравнению с корпоративной практикой, длящейся не одно десятилетие, слова его как минимум резки.

Резки, но вполне справедливы. Ничто не мешает оцененным в миллиарды долларов фармацевтическим компаниям вроде Pfizer и Merck выбросить на рынок некоторое количество новейших средств, но дело, скорее всего, в их отсутствии. Охотнее такие препараты синтезируют небольшие компании, часть из которых возникает на базе биологических научно-исследовательских отделов университетов, а часть – в биомедицинских парках наподобие индийского Хайдарабада, также известного как “Геномная долина”. Потом разработанные лекарства – а в некоторых случаях и компании – приобретаются большими корпорациями{281}. В наше время процесс производства лекарств может быть перепоручен еще какой-либо компании извне. Пример такой организации процесса – FerroKin Biosciences, в которой семь сотрудников, работающих на дому, и группа из порядка 60 поставщиков и подрядчиков, занимающаяся всеми этапами производства препарата. Компания, возникшая в 2007 году, привлекла 27 миллионов долларов венчурного капитала, провела свой препарат от стадии разработки до второй фазы клинических испытаний{282}, а в 2012 году была приобретена биофармацевтической компанией с британскими корнями Shire Plc, которая специализируется на производстве биомедицинских препаратов.