Княжья воля - Константин Кудряшов

известно, в битвах Тювельд всегда закрывал спину Хакстейну. Бог, что присматривает за мной, по-слал Касатке всего лишь краткий миг замешательства, чтобы отправить его на пир к Одину.

Я удивился. Бог, что за мной присматривает? Что за чушь? Кто там еще присматривает? У всех известных мне богов таких как я миллионы. Нету надо мной никого, ни бога, ни черта, иначе не болтался бы здесь…

Затем смысл сказанных Торельфом слов всосался в мое сознание. Выходит, не вынеси я совершенно случайно и крайне удачно этого Тювальда, Хакстейн ярл, почуявший отсутствие прикрытия со спины, не развернулся бы на нас, разорвав свою шеренгу и хрен его знает чем бы все у нас с данами закончилось.

Однако дан начинал этот базар явно не для того, чтобы помочь мне поднять пункты само-оценки. Если он в родстве с Тювельдом Касаткой и пожелает объявить меня своим кровником или же виру деньгами слупить, то здесь его ждало глубокое разочарование. Ни того, ни другого он не получит. А получит тридцатисантиметровое перо в бок и полтора метра сырой земли в глубину. Хороший дан — мертвый дан как говаривал Стеген…

Нет, не родственник. Тювальд — урман. Все его родные в Норвегии. А он, Торельф — здесь, на землях Страны Городов, где заправляют варяги и если бы не я, пировать ему в чертогах Одина, добитому победителями на палубе драккара. Выходит, должен мне Торельф ни много, ни мало — жизнь. Один со своими пирами в Вальхалле может лет двадцать еще подождать.

От одного человека в Роскилле Торельф краем уха слышал, что варяг Рогволд неохотно берет к себе воинов с севера, но надеется, что у меня нет подобных закидонов. У этого человека в доме гостили два знатных полочанина и Торельф их обоих видел. Затем дан с максимальной точностью описал внешность пропавшего год назад в куршских землях дружка моего сердечного Мишу Рваного и его спутника, отпрыска боярина Головача Бура.

Я тогда от психологического шока чуть под лавку не свалился. Таких совпадений просто не бывает! Торельф своими глазами видел Рваного! Живого и здорового, гостем у какого-то датского мужика! Сколько я ни расспрашивал о том дане, Торельф больше ничего путного не сказал. Человек не последний, богатый, но не воин, скорее всего торговец и вроде как летом собирается плыть куда-то на юг в большую христианскую страну. Вот и все…

Все таки главные предметы в школе не математика с родным языком, а география с историей, падлой буду! Слабоват я по этой теме, хреново представляю себе карту мира в эту эпоху, где там христиане, где арабы, где кто. Дурак, что в свое время не учился, ох, дурак…

Будь моя воля, я б уже держал курс на Данию. Смею надеяться, Мишаня там времени даром не терял и выяснил как нам вернуться назад в свое время. Но воля нынче не моя, а княжья. Хорошо, что Святослав сваливает в свою Болгарию и тем самым развязывает Рогволду руки. Последние дни я и без того летал как на крыльях, воодушевленный известием о Мише, а теперь и вовсе, кажется, если с крепостной башни спрыгну, воспарю без крыльев.

Дождаться весны! Там курши, там Балтика, там даны близко. Что-нибудь придумаю на месте, отпрошусь как-нибудь у Рогволда за Мишаней сбегать…

Но военный поход на куршей обломился. Не пришлось Рогволду идти добывать прибалтийской землицы. Сначала курши пожаловали в гости сами, а потом…

Глава двадцать третья

Утро я заспал. Вместо того, чтобы подняться в шесть, насилу проснулся около восьми. С легкостью продавил бы еще пару часов, ведь никто из работников корчмы не потрудился разбудить начальника. Опять пожалели. Сколько можно им втолковывать, что с утра у меня княжья служба, сначала на лодейном дворе появиться нужно, порядки проверить, а потом уж корчмой руководить. И Младина туда же. Бесшумно выскользнула испод одеяла и наверняка уже что-нибудь стряпает, а ты, Стярушка, спи-отдыхай хоть до вечера. Сработал внутренний будильник, вернее, мочевой пузырь начал подавать такие мощные сигналы к побудке, что я едва успел одеться, выскочить в заднюю и дверь добежать до отхожего места.

Купец Любим оказался профессионалом в плане пожрать, а уж квасы хмельные хлебал как пожарный насос. Смоленские гости в искусстве обжорного отдыха от своего товарища не сильно отставали. Они для того к Любиму и приехали. Поначалу в усадьбе Любимовой гуляли, потом в корчму пожаловали тепленькие уже, с гроздьями висящих на них румянощеких девах. Неплохо оттянулись, самых поздних посетителей с лихвой пересидели. Кокован за то время, что гуляло купечество успел сорвать голос и порвать три струны. Любим упросил меня уважить и влиться в их развеселую компанию. Пришлось влиться, так как я рассчитывал почерпнуть чего-то исключительно полезного из нетрезвых разговоров приезжих торгашей да и Любима как основного моего поставщика обижать не хотелось.

Наслушать чего-то важного не удалось, прения велись в основном о товарах и ценах на них в разных городах и княжествах, зато выпить и слопать получилось немало, до сих пор мутит.

Сегодня у меня назначена встреча с Джари. Мы собирались сходить к мастерам проверить как продвигаются работы по изготовлению больших мехов для огнемета. Бронзовый бак на сто литров, подводящие трубки и раструб уже готовы. Не особо ровные, зато стенки в меру толстые, швы проклепаны и завальцованы на славу, так что в деле подвести не должны. Огненное зелье на основе горючих смол и масел смешано и в трех бочках доставлено на лодейный двор. Остается дождаться готовности мехов и можно будет приступать к полевым испытанием. Предстояло еще решить проблему с подогревом масла в котле перед подачей на фитиль, протестировать и отрегулировать всю систему прежде чем устанавливать на корабль. Да и как на корабль ставить надумаешься. Хорошо бы поворотную площадку соорудить, чтобы разбрасывать пламя по сторонам. Короче, дел за гланды, но оно того стоит.

Не завтракая, припускаю по хрусткому снегу подольских улиц, на ходу раскланиваюсь со знакомыми горожанами, на бегу перекидываюсь парой слов с двумя дружинными отроками, топающими на торг следить за порядком. На лодейном дворе меня встречают Джари с Мадхукаром. Араб разодет как сказочный царь в бархаты и дорогие меха, шуба на нем горностаевая, шапка с самоцветными камушками да сапожки теплые с вышивкой по голенищу. На дорогом поясе висит кошель, явно не пустой, на пальцах сверкают перстни, на шее толстая золотая гривна. Думаю, ни разу бедный родственник кордовского авторитета не пожалел, что отправился