Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых - Пенни Вильсон

Нужно было принимать какие-то меры; в течение нескольких следующих дней Андерсон встала в самом центре переполненного универсального магазина и начала выкрикивать на ломаном английском оскорбления и обвинения в адрес Дженнингс. В апартаментах своей хозяйки она, сидя на окне, бросала бюсты, статуэтки и прочие безделушки в ничего не подозревающих пешеходов внизу; она угрожала слугам физической расправой, а также заявляла, что намерена убить себя {56}. Хотя Андерсон были свойственны и депрессия, и непредсказуемая смена настроений, в Нью-Йорке она перешла все границы дозволенного. Ее возмутительное поведение было свидетельством серьезного нервного расстройства. Используя деньги и связи, Дженнингс подыскала трех докторов, которые, не утруждая себя осмотром пациентки и даже не встречаясь с ней, согласились за гонорар в 1250$ (примерно 64 000$ в ценах 2011 года) объявить Андерсон страдающей маниакальным психозом и нуждающейся в госпитализации. Вооруженная авторитетным мнением врачей-специалистов, Дженнингс убедила Высший суд штата Нью-Йорк подписать документы о заключении под стражу, из которых следовало, что претендентка страдает манией преследования и «представляет опасность для себя и окружающих». В ночь на 24 июля санитарка и два помощника насильно вытащили Андерсон из дома Дженнингс и отвезли в дорогой дом отдыха «Четыре ветра» в Катонахе, штат Нью-Йорк. За счет Дженнингс Андерсон пробудет здесь больше года {57}.

Анастасия Чайковская, она же Анна Андерсон, исчезла, спрятанная за стенами элитного дома отдыха «Четыре ветра», однако весь мир по-прежнему был очарован ее историей, и никого не беспокоило, что главная героиня этой сказки против своей воли заперта в психиатрический клинике. В те годы происходило окончательное формирование мнений. Претендентка на титул великой княжны Анастасии для некоторых так и осталась загадкой, но независимо от отношения к ней, как только Андерсон сошла со сцены, и ее сторонники, и ее противники стали отстаивать свои убеждения с рвением религиозных фанатиков. В первых рядах тех, кто заявлял, что знает абсолютную истину, кто разыскивал и доводил до всеобщего сведения взаимоисключающие доказательства, были два действующих лица с диаметрально противоположными воззрениями, одинаково убежденные и бескомпромиссные – Гарриет фон Ратлеф-Кальман и Пьер Жильяр. Не случайно, что эти двое, испытывающие презрение друг к другу, обвинявшие друг друга по любому поводу в обмане и подтасовке фактов, ведшие войну публично на страницах газет и претендовавшие на роль летописца дела Андерсон, только укрепляли репутацию последней как живой легенды.

По мнению Ратлеф-Кальман, Романовы сделали первый выстрел в этой войне общественных мнений в январе 1926 года, когда Ольга Александровна позволила копенгагенской газете National Tidende опубликовать статью, в которой говорилось о ее поездке в Берлин и о том, что она не признает права претендентки на титул великой княжны. Ответ Ратлеф-Кальман последовал спустя два месяца в виде статьи журналистки Беллы Коэн, опубликованной на страницах газеты New York Times. Это были два диаметрально противоположных варианта изложения дела Андерсон, что еще больше запутало ситуацию с установлением ее личности. Объемистое досье, собранное Ратлеф-Кальман, производило впечатление, кроме того, у многих вызывало опасение ее намерение опубликовать свои записи. После посещений претендентки в октябре 1925 года ходили постоянные слухи, что Ратлеф-Кальман ведет активный поиск издателя, готового опубликовать ее рукопись, а ни одна из сторон, участвующих в полемике, не хотела, чтобы эта книга вышла из печати. Даже сама Чайковская убеждала Ратлеф-Кальман не публиковать эту историю. И сторонники, и противники – все просили ее не выносить вопрос на всеобщее рассмотрение, зная, что такие действия приведут к возникновению отвратительных поисков виноватых и не дадут ничего, кроме гневного обмена обвинениями. Но переубедить Ратлеф-Кальман не смогли, и в феврале 1927 года газета Berliner Nachtausgabe начала публикацию ряда собранных ею материалов по этому делу. Это была серия статей, в каждой из которых открыто отстаивалась позиция Чайковской и резко критиковались те, кто обличал ее.

Огласка дела Андерсон и содержавшиеся в статьях измышления о недостойном поведении особ императорской семьи не могли пройти незамеченными. Не прошло и двух недель, как бывший гофмаршал Эрнста-Людвига, граф Куно фон Харденберг, совместно с Жильяром, подготовил опровержение. В номере от 7 марта газета Königsberg Allgemeine Zeitung опубликовала пространную и изобилующую неточностями статью, написанную в Дармштадте: «Похоже, что тайна фальшивой дочери царя, из-за которой появилось так много толков и измышлений в прессе, близится к разрешению. Теперь точно установлено, что Неизвестная, которая 22 февраля 1920 года (Sic!) была вытащена берлинской полицией из канала Ландвер у моста Бендлер, не может быть ни одной из дочерей русского императора. Множество сопоставлений, опросов и тщательное изучение заявлений, сделанных особой, называющей себя великой княжной Анастасией, позволило в конце концов прийти к такому заключению». В этой же статье было упомянуто о каких-то таинственных «антропологических сравнениях ушей фрау Чайковской и Великой Княжны Анастасии», что позволило утверждать, что это две разные женщины. Также в газете, совершенно ошибочно, говорилось, «что та деформация пальцев ног, которую помнят все, кто знал Великую Княжну Анастасию, у претендентки замечена не была». Только те, кто не знал, как выглядела настоящая Анастасия, могли думать, что претендентка имеет «поразительное сходство» с великой княжной. «Самые близкие родственники царской семьи, домашний учитель Жильяр и его жена а также придворная дама баронесса Буксгевден – все они абсолютно отрицают наличие приписываемого ей сходства. Фрау Чайковская не смогла также узнать родственников великой княжны Анастасии и ее знакомых, когда те навещали ее. Вопреки всем утверждениям медицинское освидетельствование показало, что удары, которые были нанесены прикладом винтовки ей в челюсть, а также по черепу, не привели к какому-либо значительному изменению ее внешности. И точно так же нельзя считать сильный удар прикладом причиной потери большого количества зубов фрау Чайковской, скорее всего зубы были удалены врачом-стоматологом психиатрической клиники в Дальдорфе. Сопоставление почерков Чайковской и великой княжны Анастасии показало, что они принадлежат двум разным людям. Самая большая загадка заключается в том, что фрау Чайковская говорит только на немецком языке и не помнит ни русского, ни английского языков, тогда как великая княжна Анастасия с трудом говорила на немецком, но свободно объяснялась на английском и русском языках». Касаясь утверждаемых ею знаний и воспоминаний о жизни императорского двора, в статье замечено: «Нужно отметить, что фрау Чайковская отнюдь не является ни умственно неполноценной, ни страдающей от черепно-мозговой травмы, как в этом хотят нас уверить те, кто поддерживает ее, и она имела возможность в течение длительного времени знакомиться с книгами и множеством журнальных статей, посвященных семье Романовых, кроме того, она свободно общалась с большим количеством монархистов-эмигрантов в Берлине. Последние, наивно полагая, что она действительно является великой княжной Анастасией, простодушно помогали заполнить недостающие звенья в ее воспоминаниях своими рассказами, дарили ей книги и фотографии. В результате все ее высказывания и заявления, которые первоначально были смутными, путаными и зачастую неверными, постепенно становились, как это можно заметить, все более точными и уверенными. В общем и целом ее заявления не имеют никакой ценности, и фрау Чайковская знает только то, что можно почерпнуть из современной литературы, а также из рассказов русских эмигрантов о семье императора и о жизни при дворе, она не знает ничего о том, как в действительности жила эта семья, о ее традициях и внутренней жизни. Она не знает ничего ни о прозвищах, ни о взаимоотношениях между членами семьи» {1}.