Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

то, что я тебя больше не видел, хотя в подобное верится с трудом. Ты не признавала конкуренции. Машина-616 снова вытянула клешню, и маленький собирающий кристалл медленно пополз по трубке – к тебе. Душа была там, живая, это было видно по перламутровым переливам. Если приблизить камеры, сияние резало глаза. Ты вцепилась руками в стол, не шевелилась.

– Мне все это не нравится. – Даниил не мог заткнуться.

Эта его привычка ляпнуть что-то нелепое, невероятно дурацкое, невероятно не вовремя! Он всегда себя так вел: психовал, если что-то выходило из-под его контроля, пускай ты умудрялась изворачиваться, чтобы он не придушил тебя опекой.

– Операция необратима, – рявкнул я в ответ.

Но Даниил не мог по-настоящему меня зацепить, ведь я смотрел на тебя. Как клешня завертелась, быстро-быстро, присасываясь к впадинке между ключицами. Как твои пальцы отпустили столешницу, ты вся вытянулась, глаза стали страшными, и меня даже кольнуло опасение. Что могло пойти не так? Кристалл добрался до рукояти клешни. Раз. Два. Три. Кончилось. Машина-616 мигнула зеленым, распрямилась, спрятала клешню в аппаратное брюхо и заснула.

– Получилось. – В помещении резко стало светлее. Будущее наступило. – У меня получилось!

Ты медленно села на операционном столе. Я судорожно пытался разблокировать дверь, от волнения постоянно промахивался, нажимал не те цифры. Не мог собраться, не мог оторваться от тебя. Ты вновь стала центром моей вселенной, потому что буквально соединилась с делом всей моей жизни. Я видел кристалл, аккуратный камешек, прямо на твоей яремной ямке. Кожа вокруг слегка покраснела, но это скоротечные последствия операции. У нас же все-таки получилось.

– Давай уже. – Даниил стоял у меня за спиной.

Я слышал, как он шаркает ногами по полу, еще я слышал в его голосе раздраженное нетерпение и не понимал его. Что его цепляло, если все удалось? Ты взялась руками за голову, тебя покачивало, как пьяную. Небольшая дезориентация в пространстве.

– Нормально, все нормально, – бормотал я, по-прежнему путаясь в собственных пальцах.

Я все просчитал. Возможные побочные эффекты. Их много, они разные, но всё в пределах нормы, всё в пределах. Я подготовил для тебя специальный опросник – блокнот с настоящей вышивкой на обложке, я хотел, чтобы ты все записала, чтобы я знал все-все, ты ведь первая, моя первая пересаженная душа, моя душа, мое всё.

Дверь запищала (наконец нащупал правильный код) и начала медленно отъезжать. Даниил отпихнул меня в сторону, все пытался поторопить дверь, силился протиснуть внутрь здоровенные плечи.

– Не торопись, зачем так торопиться, собьешь систему. – Я говорил с ним, но смотрел только на тебя.

Теперь ты была безупречна. Немного побледнела, отчего покраснения вокруг собирающего кристалла сильно выделялись. Небольшие побочные эффекты. Все в пределах нормы. Конечно, в пределах.

Безупречность теории на практике.

У древних был бог, у горожан есть я.

Ты резко согнулась пополам, выплевывая на пол сгусток чего-то темного. Дверь заело, и она придавила Даниила.

– Открой хренову дверь! Открой!

Я не пошевелился. Ты разогнулась, и я увидел, что твой подбородок в свете ламп сочится красной влагой, – клянусь, душа моя, до меня не сразу дошло, что это кровь. Прежде чем я успел хоть дернуться, тебя снова стошнило, на этот раз ты начала заваливаться набок, пока не рухнула совсем – с операционного стола на пол. Сразу же грохнула и дверь: Даниил все-таки протолкнул ее дальше – нелепая силища! – и побежал к тебе.

Тишина звучала еще несколько мгновений, она била меня по ушам, по щекам, размазывала мир перед глазами. Все поплыло, обернулось пленкой из засохшей крови.

– А-А-А-А-А!!!

Твой вой разрушил все – мою боль, будущее, к которому мы прикоснулись. Я не слышал, чтобы люди так кричали. Я хотел, чтобы ты замолчала, мне казалось, я уже рядом с тобой, уже сжал ладони на твоей шее до противного хрипа. Замолчи, замолчи, замолчи! Твой крик выворачивал наизнанку меня и мое желание выдавить из тебя весь звук, но ты все рвала легкие:

– Вытащи! Вытащи, вытащи!

Ты каталась по полу в кровавой желчи, размазывая ее тонким слоем по стерилизованной плитке. Даниил упал перед тобой на колени, пытался зацепить, удержать, ты изворачивалась и изо всех сил сучила ногами. Помнишь, мы любили в шутку бороться? Кто кого в тиски до смерти, до смерти от любви. Ты извивалась, выскальзывала из рук, умирала.

– Убери! Убери ее от меня!

– Дай я! Я сам все сделаю! Быстро пусти! – Я пытался оттолкнуть Даниила, но он все держал тебя за руку. Я не мог к тебе подобраться.

Наконец я схватил тебя за вторую руку, и мы дернули тебя – каждый на себя, как тянули все эти годы. Наверное, в тот момент я хотел, чтобы мы тебя разорвали и оставили на память по половинке. Даниил нехотя отступил, и я уложил тебя на спину, хоть ты и дубасила меня что было мочи, умудрилась обгрызенными ногтями расцарапать половину лица. Твой зрачок очень быстро окрашивался в черный, в горле булькало красное месиво, и ты давилась, продолжая кричать. Ты пыталась кричать.

– Не-не-не… – я бормотал, неловко ощупывая твое тело, словно прикасался впервые.

Говорят, подобные моменты со временем стираются из памяти, сознание себя бережет. Спустя столько лет я помню происходившее так отчетливо! Каждое движение. Помню, как Даниил не выдержал, отпихнул меня, как он вцепился пальцами в собирающий кристалл на твоей шее. Если он его сорвет, ты точно умрешь, и я заранее его в этом обвинил. Хотя уже было понятно: тебе конец. Первая операция по пересадке души закончилась стремительным поглощением. Немыслимо.

Тогда у этого явления еще не было названия. Я придумал его гораздо позже, когда выяснилось, что подобная агрессивная аллергическая реакция не была исключением и даже в ее редкости прослеживалась системность. Иногда стремительное поглощение наступает практически сразу, иногда реципиент живет еще некоторое время, лаг допустим. Но в тот день у меня не было этих объяснений, просто ты и здесь стала первой, как и во всем остальном. Я схватил Даниила за руку, вжал его ладонь в твою грудную клетку. Если он сорвет кристалл, он лишит тебя последнего шанса, призрачного и по факту несуществующего, но он лишит тебя и его. Любое повреждение или самостоятельное удаление собирающего кристалла ведет к мгновенной кончине, поскольку вмешательство в работу организма после пересадки слишком сильное и без кристалла функционирование организма становится невозможным. Ты дергалась все слабее, больше не кричала, похрипывала, и на пару секунд я сам начал задыхаться.

Когда ты все-таки умерла, мы остались сидеть на полу операционной. Перепачканные твоей кровью, ближе, чем когда-либо, –