СМЕРШ в бою - Анатолий Терещенко

* * *

В одном из выступлений перед слушателями Высшей школы КГБ начальник ее 1-го факультета генерал-лейтенант Н. И. Железников в 1966 году (автор книги присутствовал на этой беседе) рассказывал о боевых буднях Управления военной контрразведки «СМЕРШ» 2-го Прибалтийского фронта, руководителем которого он в то время был. Он, в частности, осветил подробности одной операции против диверсионной «Абверкоманды-212», созданной при штабе 16-й армии вермахта.

– План захвата, – говорил Железников, – мне доложил подполковник Шурепов. Кстати, он был опытный розыскник. Мы ему поручили захватить вражескую разведшколу. Но к моменту начала операции она была пуста – улепетывало войско полковника Хельмута Хоссельмана всегда раньше и быстрее, чем отступали регулярные войска. Прикрывал он подобные действия необходимостью сохранения секретов особой важности. Однако моего подчиненного подполковника Шурепова это не смутило. Он скрупулезно стал обследовать помещения школы, понимая, что не сказали абверовцы, должны поведать стены, столы, черновики, бухгалтерские бумаги и прочий «хлам». Вскоре это информационное «вторсырье» подсказало военным контрразведчикам, что через эту школу прошло более 5000 радистов, диверсантов и террористов.

В ходе этого разбирательства Шурепов вышел на местного фотографа, у которого из-за разгильдяйства Хоссельмана сохранилось более двухсот негативов выпускников-радистов.

Когда мне об этом доложил Шурепов, я подумал, вот уж верно, кто неправильно застегнул первую пуговицу, уже не застегнется как следует. По фотографу была подготовлена ориентировка со списками и фотоальбомом на выпускников школы, вокруг которой развернулась большая поисково-розыскная работа. В ходе ее осуществления был задержан резидент, оказавшийся… женщиной-испанкой, заброшенной в Ригу еще в конце 30-х годов…

Железников охарактеризовал Шурепова оперативно грамотным, предельно внимательным к оперсоставу руководителем, терзаемым поисками пропавшей семьи. После завершения Курляндской операции и освобождения советскими войсками Прибалтики Шурепов так и не смог вырваться в Литву, к месту прежней службы.

* * *

Заканчивалась война. В пылу контрразведывательной работы Шурепов все чаще и чаще мысленно обращался к семье. После освобождения Прибалтики он прикладывает максимум усилий через коллег-чекистов выяснить истинную судьбу семейства. Приходили разные ответы: в одних говорилось, что жена была арестована немцами и содержалась в Мариямпольской тюрьме, а потом была угнана на работы в Германию, в других указывалось, что она расстреляна, в третьих констатировалось, что детей фашисты вывезли и определили в приют… Были и сплетни с окраской грязных инсинуаций.

Все это надо было пережить мужу и отцу. Вскоре Шурепов побывал в предвоенном гарнизоне. От дома осталась только наполовину разрушенная печная труба, а вместо песочницы, где когда-то играли дети, зияла глубокая воронка. Но война продолжалась. И вот уже огненно-кровавый вал наступающей Красной Армии покатился по землям Третьего рейха. Немцы нехотя, отчаянно сопротивляясь, откатывались к Берлину.

* * *

Гумбиннен. Это слово вписано кровью воинов Русской армии в сражениях Первой мировой войны, – вписано в анналы отечественной и мировой истории. Здесь шли тяжелые бои с германскими и австро-венгерскими войсками. И вот через тридцать лет на Гумбинненском танкоремонтном заводе пришлось трудиться «остарбайтерам», среди которых была «иностранная рабыня» Шурепова Александра. Каждое поступление подбитых немецких танков являлось для восточных работников радостным событием.

У нее постоянно зрели планы побега, – и вот этот день настал.

По улицам Гумбиннена потекли немецкие тылы и побитые войска. Их настигали наши штурмовики и клевали так же вражеские колонны. Не раз она откладывала уже созревший план побега, но благоразумие и чутье подсказывали, – не торопись, можешь потерять все! И вот удача, наши бомбардировщики серьезно «пощипали» местный гарнизон. Досталось и танкоремонтному заводу, – были взорваны основные цеха, в том числе обрушились стены в его гальваническом цехе. Нехитрый скарб – сухари, сухофрукты, кусочек пожелтевшего сала, и Александра покидает пределы завода и направляется в сторону Мариямполя – места, где ее разлучили с детьми. Сорвав с куртки нашивку «ОСТ», она стала пробираться лесными массивами, сторонясь сел и хуторов.

«В случае задержания, – размышляла Александра, – представлюсь полькой немецкого происхождения. Скажу только часть правды, – ищу потерянных детей. Мне поверят, я больше чем уверена».

Когда она однажды увидела красноармейцев, ей захотелось крикнуть во всю глотку: «Дорогие мои, я своя!», но поостереглась, – сказались гитлеровская пропаганда и рассказы некоторых военнопленных. Суть этих «убедительных» россказней заключалась в том, что бывших военнопленных и угнанных на работу в Германию на Родине арестовывают и отправляют в концлагеря как «врагов народа».

И в этом была своя правда, – в потоках освобожденных пленных и беженцев пытались бесследно раствориться власовцы, оуновцы, полицаи, старосты, каратели, агенты немецких спецслужб и прочие проходимцы. Боясь расплаты за свои злодеяния, они, подобно хамелеонам, меняли окраску, мимикрировали, и не так-то легко было военным контрразведчикам распознать в напряженных, фронтовых условиях предателя и отделить его от патриота. С понятным недоверием, а то и открытой враждебностью некоторые наши граждане смотрели на тех, кто по несколько лет провел в плену или работал на заводах фашистской Германии, но остался в живых.

Для них новым испытанием были изнурительные допросы, недоверие, проверки, а также содержание нередко в одном лагере с разоблаченными предателями и уголовниками. Поэтому Александра осторожничала в пути, идя к Мариямполю. Работала у добрых людей по хозяйству, – в огородах, на сенокосах, при заготовке дров и прочее. Несколько раз выезжала к первому месту службы мужа, – в покинутый гарнизон. Долго с горечью сидела на пожарище своего дома.

«Вот то, что осталось от песочницы, где играли Галя и Наташа, – рассуждала Александра. – Вместо нее глубокая воронка, наполненная водой. Война отобрала у нас с Сашей детей. Как же жесток мир и в нем люди, просящие помощи у Неба, но оно часто отвечает молчанием. Всякий раз, когда я вспоминала и вспоминаю, что Господь справедлив, я дрожала и дрожу за свою страну».

* * *

Закончилась война… Весна и лето словно хотели побыстрее прикрыть своей зеленой красотой кровавые следы войны, отогреть души людей от постоянного холодного напряжения. Именно в это время Александра наконец-то решила открыться и пошла в городской отдел НКГБ. Чекисты встретили Шурепову доброжелательно и попросили описать всю ее «одиссею». Потом помогли с трудоустройством, – определили инспектором в отдел народного образования. Одновременно коллеги вели розыскную работу по установлению мест нахождения ее мужа – Александра и их детей.

Через месяц в кабинет, где она работала, вошли два офицера-чекиста в званиях капитана и старшего лейтенанта. Она одновременно удивленно и испуганно посмотрела на них, ожидая вестей.