Выжившие - Влад Лей

— Ты как, в норме? — поинтересовался Вова, не поворачивая головы. — Руки ходуном ходят.

— Да вроде… — ответил Женя, и вдруг его словно прорвало: — Ох мля… ох ты ж епт… надо же было такое учудить… у-у-ух…

— Ты чего? — Вова не на шутку испугался за приятеля. Чего это с ним?

— Да только дошло, что вытворял, — дрожащим, срывающимся голосом ответил Женя и схватился за голову, будто боялся, что у него глаза вывалятся.

— Да что вытворял-то? — все еще не понимал Вова.

— Да пальба эта вся, скаканье под пулями. Твою ж дивизию, Боб! Ведь как не сдох только, а?

— Ну не сдох ведь, — Вова понял, что происходит: похоже, заряд адреналина, который держал Женю, закончился, и у него начались лютые отходняки.

— Не сдох, не сдох, — повторил Женя, принявшись качаться на кресле, как кататоник, — но бляха-муха! Это ж надо было так… ух, блин…

Он вновь закрыл лицо руками, принялся тереть его.

Вова вспомнил, что во время страйкбольных игр на Женю иногда накатывало — он начинал чудить. Назвать его поступки иначе, как безрассудными, было нельзя: перепрыгнуть лифтовую шахту в недостроенном здании, чтобы зайти противникам сзади, залезть в болото, выбраться на высоченную башню, подготовленную под снос и шатающуюся от малейшего ветерка… Это лишь часть того, что Женя чудил.

И кстати, после того, как игра заканчивалась, Женю отпускало, у него так же тряслись руки. Хотя нет, сейчас его било так, будто током шарашит… Что ж такого он учудил в деревне, что его так трясет?

— И ведь главное! Главное! — продолжал бубнить Женя. — Ведь чудом не пристрелили. А еще думал, как им тачки повредить? Или даже угнать их… А ствол! За стволом чуть не ломанул!

— Что еще за ствол? — спросил Вова.

Он понимал — Жене надо проговориться, выплеснуть все то, что накопилось, объясниться, рассказать, что случилось, чем, как и зачем он рисковал. Обычно когда выговоришься, то сразу отпускает, вот Вова и подбадривал его — пусть говорит, авось полегчает…

— Да в ЗИЛке сидели эти опричники… А я по ним долбить начал. Ну, чтобы внимание привлечь, оттянуть туда всех, чтобы ты мог проскочить, — начал рассказывать Женя, — и случайно один из них «Калаш» выронил. Так я чуть за ним не ломанулся…

А вот это за Женей водится. Не то чтобы жадный он, а… как бы правильно сказать? Сам он шутил, что «не жадный, а гномовитый». И зная это качество, легко представить, какие ломки у него начались, когда он увидел «ничейный» автомат, который можно подрезать себе…

— Да хрен с ним, с автоматом… — Женя повысил голос, махнув рукой.

— Тише ты! Спят же остальные! — шикнул на него Вова. Не хватало еще всех разбудить, когда Женя разбушевался. Паника — штука такая, очень заразная.

Женя воровато оглянулся, повернул голову назад и замер в кресле, поник.

— Ну не полез же, оставил «Калаш» в покое? — принялся провоцировать его Вова.

Нельзя было оставлять товарища в таком состоянии. Ему нужно расслабиться, а он все еще зажат, как пружина.

— Да оставил… и херня это все, — вздохнул Женя, поднеся трясущимися руками сигарету к губам, — и «Калаш», и перестрелка… а вот с гранатой я вычудил…

— А что с гранатой?

— Да нашел на одном из покойников и решил во время отхода заложить, а ни проволоки, ни нитки, ни лески с собой нет, — пояснил Женя, — ну я чеку выдернул, привалил ее всяким хламом — досками, камнями… прямо на дороге. Чтобы те, кто за нами поедут, напоролись, — он вновь затянулся сигаретой. — Вот ведь кретин, твою-то мать… как только не взорвался?

Вова представил, как Женя устраивал ловушку — в темноте, впопыхах… Смог бы он сам такое сотворить, зная, что одно неосторожное движение, и граната тебя самого превратит в дуршлаг? Нет, не стал бы он так рисковать. Вон, во время страйкбольных баталий ему не всегда удавалось растяжку поставить. Да и Жене, кстати, тоже… Все же они не саперы, не минеры, не профессиональные военные. Так, вершков нахватались и игрались в свое удовольствие… А тут…

— И как только не рванула… как не рванула? — качаясь в кресле, уставившись в одну точку, повторял Женя.

Он дернулся, перестал качаться, когда дотлевшая до фильтра сигарета обожгла ему пальцы.

Женя тут же выкинул ее в окно, достал следующую и прикурил.

Хоть руки у него все еще дрожали, зажечь огонь он смог всего с третьей попытки и прикурил сразу.

— Что сделано, то сделано, — философски заметил Вова, — главное — живой остался.

— Это да, это да, — согласно закивал Женя, — но все же…

— Жень! Риск всегда есть. Даже тогда, когда его не ждешь. Нас вон мертвяки сколько раз сожрать пытались? Та тварь, что на твой «Чероки» упала? А с «воронами» когда пострелялись? У нас вариантов подохнуть было столько, что страшно представить. Да только живы же пока?

— То-то и оно, что «пока».

— Ну ведь не подохли? Живы ведь? И будем жить дальше, если не налажаем. Ведь так?

— Ну… да…

— Вот и думать надо, что делать дальше. Давай, включайся, пораскинь мозгами. Жить ведь хочешь?

Женя кивнул.

— Ну тогда все. Что было, то было. Забудь и выкинь из головы. Думай, что будет. Со стволом у тебя что? Сломал?

— Что? Ствол? А, нет… нормально все. Глушитель только приказал долго жить да патронов хренову кучу спалил. А так…

— Магазины зарядил?

— М?

— Магазины, говорю, снаряжены или пустые?

Женя хлопнул себя по карманам, где были магазины к АУГу.

— Пустые… — сказал он.

— Ну так давай, снаряжай! Чего без дела сидишь? Докурил? Работай давай!

Женя закивал головой, сделал глубокую тягу и выбросил недокуренную сигарету в окно, закрыл его.

Затем принялся вытаскивать магазины, которые растыкал по карманам.

Вова, стараясь не отвлекаться от дороги, так как темень сгустилась еще больше, все же поглядывал в его сторону.

Женя заряжал магазины. Не спеша, патрон за патроном наполнял их. Благо какое-то количество патронов еще имелось… Пальцы его все еще дрожали, но по сравнению с тем, что было, гораздо меньше.

— О! — рыская в поисках еще одного магазина, он нашел трофейный энергетик. — Будешь?

Он протянул банку Вове, но тот покачал головой:

— Нет… Знаешь ведь, я эту гадость не люблю… Газировку бы и шоколадку.

— Чего нет, того нет, — Женя вскрыл банку, сделал из нее большой глоток и довольно ухнул: — Фу-у-ух, хорошо… ух, как проняло! Будто коньяку сотку вжарил.

Вова ничего не ответил. Приятеля вроде как отпустило, что не могло не радовать.

Не отрывая взгляда от дороги, он