Меч и пламя - Патриция Филлипс

Немного поразмыслив, Адель остановила выбор на великолепной тунике цвета слоновой кости, решив набросить ее поверх платья из оранжевого бархата. Мягкая и теплая туника казалась почти невесомой, однако была достаточно плотной, чтобы защитить ее от сквозняков, проникавших в башню сквозь узкие бойницы и полые дымоходы каминов. На ноги Адель надела бархатные туфли под цвет платья – их меховая подкладка приятно согревала ее затянутые в чулки лодыжки.

Когда Марджери закончила, Адель вихрем закружилась по комнате, воображая, будто танцует с де Монфором. Возможно, сегодня и впрямь будут танцы, поскольку в замке находились менестрели; но, даже оставив в стороне развлечения, она знала, что запомнит это Рождество на всю жизнь. Стоило ей закрыть глаза и представить себе улыбку на лице Рейфа, прикосновение его рук, как сердце в ее груди начинало биться чаще. В этот вечер она и впрямь могла сказать – по контрасту с ее недавним подавленным настроением, – что она чувствует себя беззаботной, как ребенок.

Адель поспешила вниз в сопровождении Марджери, которая выглядела прямо-таки красавицей в платье из ярко-зеленой шерсти – рождественском подарке Рейфа. Ни один человек в замке не оказался обделенным щедротами своего господина – начиная от новой желтовато-коричневой туники Адрика и меча Симма с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, и кончая самыми последними служанками с кухни – им вручили по ленте для волос. Даже животные не были забыты: Вэл теперь щеголял в ошейнике из красной кожи с позолотой, а огромные гончие псы Рейфа лежали, развалясь, перед камином в одинаковых медных ошейниках. Адель с улыбкой подумала о том, каким заботливым человеком оказался ее возлюбленный. Даже кислое выражение лица Артура, получившего задание распределить подарки между слугами, не могло испортить впечатления от торжества.

Адель царственной походкой вошла в ярко освещенный зал и остановилась на пороге, не в силах сдержать восторга при виде красочной картины, открывшейся ее взору. Отовсюду свисали гирлянды вечнозеленых растений, дверной проем и камин увенчивали терпко пахнущие ветви пихты и остролиста; на каждом столе рядом со свечами стояли перевитые лентами ветви тиса. Венками из остролиста с алыми ягодами были украшены серые каменные стены, а еще один куст остролиста, весь в пестрых лентах и серебряных колокольчиках, зеленел на стропилах. Обычно суровая обстановка зала преобразилась как по волшебству.

Окинув восхищенным взглядом столы, Адель заметила множество весело пирующих незнакомцев, лица которых были озарены пламенем свечей. Каждый раз, когда массивная дверь открывалась, канделябры на стенах вспыхивали ярким светом, испуская клубы дыма и роняя вниз капли воска. Холодный ветер пригибал пламя свечей и шевелил рождественский куст, заставляя его вращаться над головами собравшихся. Снаружи по недавно выпавшему снегу ползли пурпурные и голубые тени, и этот холодный пейзаж еще больше подчеркивал тепло и веселье, царившие в замке.

Рейф, стоявший по другую сторону зала, видел, как Адель замерла на месте, любуясь праздничным убранством. Он знал, что Эстерволд был довольно бедным поместьем и его обитатели не могли позволить себе так богато украсить свой замок на Рождество, поэтому распорядился сделать зрелище еще более пышным, чем обычно. Теперь он сам с трудом узнавал свой огромный, похожий на пещеру зал.

Появившаяся в дверях Адель напомнила ему ангела, сошедшего на землю, и руки Рейфа до боли сжались в кулаки от желания обнять ее и защитить от враждебного мира. Он приложил все усилия, чтобы сделать это Рождество самым памятным в ее жизни… и вот теперь один-единственный клочок пергамента грозил свести все его старания на нет.

Рейф поднес руку к груди и нащупал сложенный листок, спрятанный под алой туникой. Ему еще предстояло решить, что с ним делать.

Сойдя с возвышения, Рейф направился ко входу в зал. Помня о присутствии гостей, среди которых, как ему было известно, находились шпионы короля, он ограничился тем, что слегка обнял Адель и по-дружески поцеловал ее в щеку; однако она была настолько очарована праздничной обстановкой, что даже не спросила его о причине столь сдержанного приветствия. Затем Рейф предложил Адель руку и повел ее к столу, который покрывала дорогая красная скатерть из камчатного полотна, украшенная гирляндами из лавра и остролиста.

– Как здесь красиво! – прошептала Адель ему на ухо. – Мне еще никогда не приходилось видеть такого богатого убранства. Рейф, дорогой, я знаю, ты хотел доставить мне удовольствие, и тебе это удалось. Я не забуду этого Рождества до конца своих дней.

Что правда, то правда, подумал он про себя, украдкой пожимая ей руку и через силу изображая радость, которой больше не чувствовал.

– Да, любимая, я хотел доставить тебе удовольствие, – отозвался он тихо, краешком глаза наблюдая за сидевшими поблизости гостями. «Будь осторожен», – напомнил он себе, радушно улыбаясь одному из них, косоглазому дворянину по имени д’Исиньи.

– Меня удивляет, что все это произрастает в твоих владениях, – заметила Адель, обнаружив среди гирлянд вечнозеленые растения, которых никогда не видела прежде.

– Фордем состоит отнюдь не только из вересковых пустошей, – пояснил Рейф, сделав знак слуге наполнить их кубки вином. – Когда-нибудь я сдержу свое давнее обещание и отправлюсь вместе с тобой на прогулку по окрестностям. Поверь, тебе предстоит увидеть еще много интересного…

Адель улыбнулась и притянула к себе его руку, до такой степени преисполненная счастьем, словно их утренней ссоры вообще не было. Она взглянула с надеждой на разношерстный люд, собравшийся за столами, быстро распознав среди них менестрелей по небольшим арфам, висевшим у них за спинами, и разноцветным туникам из красной, зеленой и желтой материи. В числе гостей был также священник, чья убогая, заляпанная грязью сутана выдавала в нем одного из путешественников, застигнутых метелью. Присмотревшись, Адель заметила за столами тяжеловооруженных воинов, монаха нищенствующего ордена и дородного купца, который только что осушил полную кружку эля.

Из гостей лишь двое дворян сидели рядом с ними за господским столом, и Адель была представлена им, как того требовали приличия. Хотя их дорожные одежды выглядели такими же мокрыми и грязными, как и у остальных, эти знатные господа считали ниже своего достоинства смешиваться с простолюдинами, которые, сидя внизу, обменивались солеными остротами. Присмотревшись к тунике дворянина, который был помоложе, Адель, к своему изумлению, обнаружила там вышитый королевский герб. В спешке она пыталась вспомнить его имя – может, это Обри Феррерс из графства Дерби? Когда она спросила Рейфа о том, какое положение занимает этот человек при дворе, тот только хмыкнул в ответ, и Адель предпочла воздержаться от дальнейших расспросов.

Неожиданно шум голосов смолк. Поднявшись с места, священник благословил всех собравшихся под гостеприимным кровом и пожелал им счастья в дни святого праздника. Как только благословение было произнесено, обстановка в зале заметно оживилась. Трое менестрелей выступили вперед и, поклонившись хозяину и хозяйке замка, запели рождественский гимн, простые слова которого должны были напомнить всем присутствующим о том, что это время года означало нечто гораздо большее, чем просто разукрашенные ветки остролиста и полные желудки.