Обреченный быть зверем - Татьяна Алая

мужчина старается понравиться, или как минимум сделать ей приятное, чтобы сгладить все те странности и очень острые углы их отношений ради ребенка. И вообще для чего бы он это не делал, это было достойно того, чтобы оценить. А она ведет себя, как последняя злыдня и эгоистка.

«И ведь нельзя сказать, что он мне совсем не нравится», — вдруг поняла девушка, потому что все то, что он делал, было на самом деле очень милым. А еще эти странные ощущения, когда он нес ее. — «И, если честно, в принципе сложно ожидать такое внимание от богача, который может предложить переспать любой женщине, впервые увидев, а та вряд ли откажется. Как Алина, например. А он почему-то носится со мной, как с…»

Юля тяжело вздохнула, сама запутавшись в своих мыслях и чувствах.

Роман напряженно ждал ее ответ. Он видел и чувствовал, что она сомневается.

«Вот только в чем?» — задавался мужчина вопросом. — «О чем она так сосредоточенно думает?»

Она вдруг вспомнила, что ей всегда не хватало в отношениях заботы и защиты. Так получалось, что со всеми, с кем Юля встречалась, словно ждали, что именно она будет все решать, обо всем беспокоиться, тянуть их. Это она была главной в отношениях, а не мужчина. А тут ей предлагалось ровно наоборот. И девушка поняла, что отталкивает его с таким упрямством, потому что не привыкла. Что ей это непонятно, как это может быть. Хотя, наверно, и желанно где-то в душе, что может быть по-другому. Да, она всегда была боевой как в отношениях, так и на работе, но вдруг поняла, что устала от этого, устала быть сильной. Что ей тоже иногда хочется побыть слабой и даже немного безответственной, чтобы кто-то принимал за нее решения, заботился. И вот стоит мужчина, который готов все это делать, осталось только протянуть руку и улыбнуться. «Но что мне мешает?» — задавалась Юля вопросом. Но ответа не было. Хотя немного покопавшись в себе, она вдруг поняла, что боится, что это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что может обмануться. И причина всему этому вполне прозаична — он может это все делать, только потому что она ждет его ребенка, которого он так страстно хочет, а потом… — «Что будет со мной потом?» — резанула ее мысль, что она лишь средство достижения его цели. Но ей так хотелось помечтать.

«Это ведь так приятно иногда, когда можно мечтать? А тем более, когда кто-то хочет о тебе заботиться?», — вздохнула она, осознавая, что его поступки рождают в ней иллюзии и надежды.

Роман смотрел на Юлю и не мог понять, что же нужно сделать, чтобы она откликнулась на его попытки. Он не мог придумать, что ей нужно, а от этого нервничал как мальчишка. Он привык все всегда контролировать, потому что его природа, и его зверь говорил ему заботиться о своих. И он это делал, и при этом был безжалостен к врагам, которых уже не осталось, а к остальным в лучшем случае безразличен. А тут его жена, которая носит его ребенка, не хочет от него этой заботы. Это было для него так непостижимо, так не понятно, против инстинкта, против всего, к чему он привык. А от этого Роману было все сложнее бороться со зверем внутри. Мужчина уже чувствовал, как начали очень медленно меняться ногти, с ужасом понимая, что не может это остановить на этот раз. И когда он уже был готов делать, что угодно, лишь бы скрыться с глаз, скрывая свою природу, Юля вдруг улыбнулась ему и сказала, так откровенно и доверчиво смотря прямо ему в глаза:

— Я давно хотела прокатиться. Спасибо тебе.

Волна восторга накрыла Романа, и он, сам не отдавая себе отчет, сгреб ее в объятия, притянув к себе, уже чувствуя радость, которая накатывала как те волны, что качали сейчас яхту, только усиливая это ощущение. И вот он уже приблизил свое лицо к ее губам так близко, что оставалось всего пара сантиментов до того, чтобы поцеловать ее. Но тут Роман вдруг опомнился за секунду до желанного момента, резко выдохнул, когда увидел совсем вблизи ее удивленно-озадаченный взгляд, осознавая как коричневеют его собственные глаза. И только ее легкий испуг и недоумение отрезвили мужчину, на что Роман резко отстранился и постарался успокоиться.

— Я рад, — только и смог он сказать, отходя подальше и пытаясь справится с дыханием, а еще со зверем внутри.

— Да? — нахмурилась Юля, сама не зная, жалеет она, что он не поцеловал ее или нет. Все это было так неожиданно, так порывисто, так странно, что она не успела в себе разобраться, понять свои желания, только его странные глаза так и стояли перед ней, вызывая какой-то непонятный инстинктивный страх.

«Казалось, они потемнели и стали коричневыми? Или мне кажется?» — навязчиво не выходило у нее из головы, в то время как она еще чувствовала тепло его рук на своем теле и его дыхание секунду назад на своем лице. Это было так странно, потому что только эти воспоминания говорили ей о том, что это действительно только что было, настолько он был опять спокоен.

— Где ты хочешь сесть? — стараясь сдержать голос, спросил Роман.

— Накрыто там, — сказала, растерявшись от всех этих странных ощущений, Юля, еще не придя в себя окончательно, чувствуя лишь, как бьется сердце, а тело словно замерло от чего-то.

— Мы можем выбрать то место, которое хочешь. Все перенесут, — сказал Роман на всякий случай.

— Да, точно, — выдохнула она, заметив стюарда, ждущего приказаний.

— Ну, так как ты хочешь? — спросил Роман ее еще раз, так и не получив ответ.

— Я не знаю, — к своему и еще большему его удивлению произнесла Юля, вдруг совсем растерявшись, хотя обычно точно знала, что хочет.

— Тогда пойдем? — спросил он, подавая ей руку.

— Куда? — спросила она.

— Внутрь, — сказал он, и только сейчас судорожно посмотрев на свои ногти, которые к счастью, были нормальными.

Юля вдруг поняла, что ей нравится, что он все равно дает ей право выбора. Пусть в мелочах, но все же. Поэтому она осторожно взяла его руку, которую он так и держал протянутой, но не зная почему, прикоснулась к ней осторожно, слегка,